«Династические войны». Борьба «за испанское наследство. Война за испанское наследство. История войны. Последствия Почему началась война за испанское наследство

Франция
Испания
Бавария
Каталонцы Командующие Герцог Мальборо
Евгений Савойский
Маркграф Бадена
Граф Голуэй Маршал Виллар
Герцог Бервик
Герцог Вандом
Герцог Вильруа
Максимилиан II Силы сторон 220,000 450,000

Война за испанское наследство ( -) - крупный европейский конфликт, начавшийся в 1701 году после смерти последнего испанского короля из династии Габсбургов, Карла II . Карл завещал все свои владения Филиппу, герцогу Анжуйскому - внуку французского короля Людовика XIV - который впоследствии стал Филиппом V Испанским. Война началась с попытки императора Священной Римской империи Леопольда I защитить право своей династии на испанские владения. Когда же Людовик XIV начал более агрессивно расширять свои территории, некоторые европейские державы (главным образом Англия и Голландская республика) выступили на стороне Священной Римской империи, чтобы воспрепятствовать усилению Франции. Другие государства присоединились к союзу против Франции и Испании, чтобы попытаться заполучить новые территории или же защитить уже имеющиеся. Война проходила не только в Европе, но и в Северной Америке , где локальный конфликт был назван английскими колонистами Войной королевы Анны .

Война длилась более десятилетия, и в ней проявились таланты таких известных полководцев, как герцог де Виллар и герцог Бервик (Франция), герцог Мальборо (Англия) и принц Евгений Савойский (Австрия). Война завершилась подписанием Утрехтского (1713) и Раштаттского (1714) соглашений. В результате Филипп V остался королём Испании, но лишился права наследовать французский престол, что разорвало династический союз корон Франции и Испании. Австрийцы получили большую часть испанских владений в Италии и Нидерландах . В результате гегемония Франции над континентальной Европой окончилась, а идея баланса сил , нашедшая свое отражение в Утрехтском соглашении, стала частью международного порядка.

Предпосылки

Венеция объявила о своем нейтралитете, несмотря на давление держав, но не могла помешать чужим армиям нарушать ее суверенитет. Папа Иннокентий XII сначала поддержал Австрию, но после некоторых уступок со стороны Людовика XIV – Францию.

Первые сражения (1701-1703)

Основными театрами боевых действий в Европе стали Нидерланды, Южная Германия, Северная Италия и собственно Испания. На море главные события происходили в Средиземноморском бассейне.

Для разоренной и впавшей в нищету Испании начавшаяся война стала подлинным бедствием. Государственное казначейство было пусто. Правительство не имело ни кораблей, ни армии; в 1702 г. с трудом удалось собрать две тысячи солдат для экспедиции в Италию. В полуразрушенных крепостях стояли крайне незначительные гарнизоны, что и стало в 1704 г. причиной утраты Гибралтара. Солдаты, у которых не было ни денег, ни оружия, ни одежды, разбегались без всяких угрызений совести, и Франции приходилось употреблять свои флоты и армии на охрану обширных испанских владений.

Военные действия начались еще весной 1701 года. Виктор Амадей II во главе пьемонтских войск двинулся на Милан, вошел в него без труда, Мантуя также сдалась ему. Французы попытались вообще не впустить в Италию австрийские войска, но Евгений Савойский все же провел армию через альпийские проходы и в июне вышел в тыл французам у Вероны. В июле 1701 года он разбил французов при Карпи, овладел Мирандолой и Моденой. 1 сентября испанцы атаковали его в городке Кьяри, но после недолгого боя отступили.

Весной 1702 года Англия направила эскадру в Португалию и заставила короля Педру II расторгнуть договор с Францией. 22 октября 1702 года 30 английских и 20 голландских кораблей под командованием адмирала Джорджа Рука взломали заграждения из бревен, ворвались в бухту Виго и высадили здесь 4-тыс. десант. Была потоплена значительная часть армады, доставившей серебро из испанских владений в Америке, часть серебра захвачена, часть утонула вместе с кораблями.

В следующем году Мальборо захватил Бонн и вынудил курфюрста Кёльна бежать, но ему не удалось взять Антверпен , а французы удачно действовали в Германии. Объединённая франко-баварская армия под командованием Виллара и Максимилиана Баварского разбила имперские армии маркграфа Бадена и Германа Стирума, однако робость баварского курфюрста не позволила осуществить наступление на Вену , что привело к отставке Виллара. Французские победы в южной Германии продолжились и при сменившем Виллара Камилле де Талларе . Французское командование строило серьёзные планы, включающие захват австрийской столицы объединенными силами Франции и Баварии уже в следующем году.

В мае 1703 года в Венгрии разразилось общенациональное восстание, в июне его возглавил дворянин Ференц Ракоци II, потомок трансильванских князей; к концу года восстание охватило всю территорию Венгерского королевства и отвлекло крупные австрийские силы на восток. Зато в мае 1703 года на сторону антифранцузской коалиции перешла Португалия, а в сентябре – Савойя. В то же время Англия, ранее наблюдавшая за попытками Филиппа удержаться на испанском престоле, теперь решила, что её коммерческие интересы будут в большей безопасности при правлении эрцгерцога Карла.

От Блиндхайма до Мальплаке (1704-1709)

В середине марта 1704 года эрцгерцог Карл на 30 судах союзников с англо-австрийской армией прибыл в Лиссабон, однако наступление англичан из Португалии на Испанию было неудачно. В 1704 году французы планировали использовать армию Вильруа в Нидерландах, чтобы сдержать наступление Мальборо в то время, как франко-баварская армия Таллара, Максимилиана Эммануила и Фердинанда де Марсена будет наступать на Вену. В мае 1704 года венгерские повстанцы (куруцы) угрожали Вене с востока, император Леопольд уже собирался переехать в Прагу, но венгры все же отступили, не получив французской поддержки.

Мальборо, проигнорировав желание голландцев оставить войска в Нидерландах, повёл объединённые английские и голландские войска на юг, в Германию, и тогда же Евгений Савойский с австрийской армией двинулся из Италии на север. Целью этих манёвров была ликвидация угрозы Вене со стороны франко-баварской армии. Объединившись, войска Мальборо и Евгения Савойского вступили с французской армией Таллара в сражение при Блиндхайме (13 августа). Союзники одержали победу, стоившую Франции еще одного союзника - Бавария вышла из войны; только пленными французы потеряли 15 тыс. чел., в том числе маршала Таллара, таких поражений Франция не знала со времен Ришелье, в Версале были весьма удивлены тем, что «Бог взял сторону еретиков и узурпаторов». В августе Англия добилась важного успеха: с помощью голландских войск английский десант Джорджа Рука всего за два дня боев взял крепость Гибралтар. 24 августа у Малаги принц Тулузский, побочный сын Людовика XIV, атаковал британский флот, получив приказ отвоевать Гибралтар во что бы то ни стало. Однако сражение окончилось вничью, обе стороны не потеряли ни одного корабля; для Рука было важнее сохранить флот для защиты Гибралтара, чем выиграть бой, и таким образом, сражение при Малаге закончилось к пользе англичан. Французский флот после этой битвы совершенно отказался от крупных операций, фактически уступив океан противнику и лишь защищаясь на Средиземном море.

После сражения при Блиндхайме Мальборо и Евгений вновь разделились и вернулись на свои фронты. В 1705 году ситуация на них практически не менялась: Мальборо и Вильруа маневрировали в Нидерландах, а Евгений и Вандом - в Италии.

Британский флот появился у берегов Каталонии и 14 сентября 1705 года атаковал Барселону; 9 октября граф Питерборо овладел городом, большинство каталонцев из ненависти к Мадриду перешли на его сторону и признали Карла Габсбурга королем. Часть Арагонии, почти вся Валенсия, Мурсия и Балеарские острова открыто приняли сторону претендента; на западе союзники осадили Бадахос.

В феврале 1706 года Питерборо вступил в Валенсию; Филипп V двинулся на Барселону, но её осада закончилась тяжелым поражением. 23 мая 1706 года Мальборо разбил войска Вильруа в битве при Рамийи в мае и захватил Антверпен и Дюнкерк , вытеснив французов из большей части Испанских Нидерландов. Принцу Евгению также сопутствовал успех; 7 сентября, после ухода Вандома в Нидерланды для поддержания действующей там расколотой армии, Евгений вместе с герцогом Савойским Виктором Амадеем нанёс тяжелые потери французским войскам герцога Орлеанского и Марсена в битве при Турине, что позволило к концу года изгнать их из всей Северной Италии.

После того, как французов вытеснили из Германии, Нидерландов и Италии, центром военной активности стала Испания. В 1706 году португальский генерал маркиз Минаш начал наступление на Испанию из Португалии: в апреле он взял Алькантару, затем Саламанку и в июне вступил в Мадрид. Но Карл Габсбург так и не успел въехать в столицу; Филипп V перенес свою резиденцию в Бургос и объявил, что «скорее прольет свою кровь до последней капли, чем откажется от престола». Кастильцы были возмущены, что восточные провинции и еретики-англичане хотят навязать им своего короля. В Испании повсюду началось народное движение, дворянство взялось за оружие, съестные припасы и денежные взносы стали со всех сторон поступать во французский лагерь. Испанцы восстали к западу от Мадрида и отрезали Карла от Португалии. В октябре 1706 года союзники, не видя ниоткуда поддержки, покинули Мадрид, и Филипп Бурбон при помощи герцога Бервика (незаконнорожденного сына английского короля Якова II), возвратился в столицу. Союзники отступили в Валенсию, резиденцией Карла Габсбурга до 1711 года сделалась Барселона.

Граф Голуэй предпринял новую попытку взять Мадрид весной 1707 года, наступая из Валенсии, но Бервик нанёс ему сокрушительное поражение в битве при Альмансе 25 апреля, в плен попало 10 тыс. англичан, Валенсия открыла ворота перед победителями, вскоре им покорился Арагон – вся Испания, кроме Каталонии, вновь перешла к Филиппу. После этого война в Испании превратилась в серию мелких столкновений, которые в целом не меняли общей картины.

В 1707 году Война за испанское наследство ненадолго пересеклась с Великой Северной войной , которая проходила в Северной Европе . Шведская армия Карла XII прибыла в Саксонию , где вынудила курфюрста Августа II отказаться от польского трона. Французы и антифранцузская коалиция послали своих дипломатов в лагерь Карла. Людовик XIV стремился настроить Карла на войну с императором Иосифом I , который поддерживал Августа. Однако Карл, считавший себя защитником протестантской Европы, сильно не любил Людовика за преследование гугенотов и не был заинтересован в ведении западной войны. Он заключил договор с австрийцами и направился в Россию.

Герцог Мальборо разработал новый план, предусматривавший одновременное наступление вглубь Франции со стороны Фландрии и из Пьемонта в Прованс, чтобы заставить Людовика XIV заключить мир. В июне 1707 года 40-тыс. австрийская армия перешла Альпы, вторглась в Прованс и несколько месяцев осаждала Тулон, но город был хорошо укреплен, осада была неудачна. Зато летом 1707 года имперская армия через Папскую область прошла к Неаполю и овладела всем Неаполитанским королевством. Мальборо продолжал действовать в Нидерландах, где захватывал одну за другой французские и испанские крепости.

В 1708 году армия Мальборо столкнулась с французами, которые испытывали серьёзные проблемы с командирами: герцог Бургундский (внук Людовика XIV) и герцог Вандом часто не находили общего языка и принимали недальновидные решения. Нерешительность герцога Бургундского привела к тому, что войска Мальборо и Евгения вновь объединились, что позволило армии союзников сокрушить французов в битве при Ауденарде 11 мая 1708 года, а затем захватить Брюгге, Гент, Лилль . Английский флот между тем заставил Сицилию и Сардинию признать власть Габсбургов; 5 сентября 1708 года англичане взяли крепость Порт-Маон на острове Менорка, где все это время держался французский гарнизон. С этого момента Англия стала сильнейшей державой Средиземного моря. Австрийцы почти одновремнно нанесли тяжелое поражение венгерским повстанцам в сражении у Тренчина; поскольку новый император Иосиф I легко амнистировал мятежников и терпимо относился к протестантам, венгры начали массами переходить на сторону Габсбургов.

Катастрофические неудачи при Ауденарде и Лилле поставили Францию на грань поражения и вынудили Людовика XIV согласиться на переговоры о мире; он послал своего министра иностранных дел, маркиза де Торси, на встречу с командирами союзников в Гаагу . Людовик согласился отдать Испанию и все её территории союзникам, за исключением Неаполя, выслать из Франции Старого претендента и признать Анну королевой Англии. Более того, он готов был финансировать изгнание Филиппа V из Испании. Однако союзники выдвинули ещё более унизительные для Франции условия: они требовали уступить французские владения в Вест-Индии и Южной Америке, а также настаивали, чтобы Людовик XIV отправил армию для смещения собственного внука с трона. Людовик отверг все условия и решил сражаться до конца. Он обратился за помощью к французскому народу, его армия пополнилась тысячами новых рекрутов.

В 1709 году союзники попытались осуществить три наступления на Францию, два из которых были незначительными, служившими для отвлечения внимания. Более серьёзное наступление организовали Мальборо и Евгений, продвигавшиеся к Парижу. Они столкнулись с войсками герцога Виллара в битве при Мальплаке (11 сентября 1709 года), самом кровавом сражении войны. Хотя союзники и нанесли французам поражение, они потеряли убитыми и ранеными тридцать тысяч человек, а их противники лишь четырнадцать тысяч. В руках объединённой армии оказался Монс, но развить успех она уже не смогла. Битва стала поворотной точкой войны, поскольку несмотря на победу у союзников из-за огромных потерь не осталось сил продолжать наступление. Тем не менее общее положение франко-испанской коалиции казалось безнадежным: Людовик XIV вынужден был отозвать из Испании французские войска, и Филипп V остался лишь со слабой испанской армией против объединенных сил коалиции.

Последние стадии (1710-1714)

Осада Барселоны стала последним крупным военным столкновением в войне.

В 1710 году союзники начали свою последнюю кампанию в Испании, армия Карла Габсбурга под командованием Джеймса Стэнхоупа выступила из Барселоны на Мадрид. 10 июля у Альменары англичане атаковали и после ожесточенной схватки разбили испанцев; только наступившая ночь спасла армию Филиппа V от полного уничтожения. 20 августа состоялась битва при Сарагосе между 25 тыс. испанцев и 23 тыс. союзников (австрийцы, англичане, голландцы, португальцы). На правом фланге португальцы отступили, но центр и левый фланг выстояли и разгромили противника. Поражение Филиппа казалось окончательным; он бежал в Мадрид, а через несколько дней перенес свою резиденцию в Вальядолид.

Карл Габсбург во второй раз занял Мадрид, однако большая часть знати ушла за «законным» Филиппом V в Вальядолид, а народ почти открыто выказывал недоброжелательство. Положение Карла было очень непрочным, его армия страдала от голода; Людовик XIV советовал внуку отказаться от престола, но Филипп не согласился, а вскоре Карл отступил из Мадрида, так как не мог собрать там продовольствия для своей армии. Из Франции прибыла новая армия; преследуя отступавших, 9 декабря 1710 года при Бриуэге Вандом заставил капитулировать английский отряд, у которого закончились боеприпасы, в плен попал и генерал Стэнхоуп. Почти вся Испания перешла под власть Филиппа V, Карл сохранил только Барселону и Тортосу с частью Каталонии. Альянс начал ослабевать и распадаться. Герцог Мальборо потерял своё политическое влияние в Лондоне, попав в немилость из-за ссоры его супруги и королевы Анны. Более того, поддерживавших военные действия вигов сменили тори , сторонники мира. Мальборо, единственный способный английский военачальник, был отозван в Великобританию в 1711 году и заменён герцогом Ормондом.

После внезапной смерти своего старшего брата Иосифа (17 апреля 1711 года) эрцгерцог Карл, все еще находившийся в Барселоне, был провозглашен императором Священной Римской империи под именем Карла VI. Это означало, что в случае победы австрийцев возродится католическая империя Карла V, что совсем не устраивало ни англичан, ни голландцев. Британцы начали тайные односторонние переговоры с маркизом де Торси. Герцог Ормонд вывел британские войска из союзнической армии, и французы под командованием Виллара в 1712 году смогли вернуть многие из утраченных территорий.

24 июля 1712 года маршал Виллар даже разбил союзников в битве при Денене, Евгений Савойский не смог спасти положения. После этого союзники оставили планы наступления на Париж, а Евгений начал отводить войска из Испанских Нидерландов. 11 сентября 1712 года французский флот, давно не проявлявший активности, напал на Рио-де-Жанейро, взял с города большую контрибуцию и благополучно вернулся в Европу.

Переговоры о мире состоялись в 1713 году и завершились подписанием Утрехтского мирного договора , по которому Великобритания и Голландия вышли из войны с Францией. Барселона , ещё в 1705 году объявившая о своей поддержке эрцгерцога Карла в его борьбе за испанский престол, сдалась армии Бурбонов 11 сентября 1714 года после долгой осады. Многие лидеры каталонских сепаратистов были репрессированы, старинные вольности – фуэрос – сожжены рукой палача. День капитуляции Барселоны сегодня отмечается как Национальный день Каталонии. После этого поражения союзники окончательно утратили позиции в Испании. Военные действия между Францией и Австрией продолжались до конца года, вплоть до подписания Раштаттского и Баденского соглашений. Война за испанское наследство была окончена, хотя Испания до 1720 года формально находилась в состоянии войны с Австрией.

Результат

Раздел испанских владений по Утрехтскому мирному договору.

По Утрехтскому мирному договору Филипп был признан королём Филиппом V Испанским, однако он отказался от права наследования французского престола, тем самым разорвав союз королевских родов Франции и Испании. Филипп сохранил за Испанией её заокеанские владения, однако

(1701–1714), война Франции с общеевропейской коалицией за обладание Испанией и ее владениями – Нидерландами, герцогством Миланским, королевством Неаполитанским, Сардинией, Сицилией и обширными колониями в Южной и Центральной Америке.

Причиной войны стал династический спор французских Бурбонов и австрийских Габсбургов за право наследования испанского престола после смерти в ноябре 1700 Карла II (1665–1700), последнего представителя испанских Габсбургов. Карл II назначил преемником своего внучатого племянника Филиппа Анжуйского, внука французского короля Людовика XIV (1643–1715). Австрийская партия выдвинула своим претендентом эрцгерцога Карла Габсбурга, второго сына германского императора Леопольда I (1657–1705), который приходился внучатым племянником отцу Карла II, Филиппу IV (1621–1665). В апреле 1701 Филипп Анжуйский вступил в Мадрид и короновался как испанский король Филипп V (1701–1746); французы заняли все крепости в Испанских Нидерландах. Перспектива перехода Испании в руки французских Бурбонов вызвала серьезные опасения у главного морского соперника Франции – Англии, находившейся с 1689 в личной унии с другой крупной морской державой – Голландией. В сентябре 1701 Леопольд I заключил антифранцузский военный союз с английским королем и голландским стаутхаудером Вильгельмом III; к нему присоединились прусский король Фридрих I, курфюрст Георг-Людвиг Ганноверский, многие имперские города и мелкие князья Верхней Германии. На стороне Людовика XIV находились курфюрст Максимилиан-Иммануил Баварский, курфюрст Иосиф-Клемент Кельнский, герцоги Витторе Амедео II Савойский и Карло IV Мантуанский.

Frey L. A question of empire: Leopold I and the War of Spanish Succession, 1701 –1705 . Boulder; New York, 1983
Dickinson W.C., Hitchcock E.R. The War of the Spanish Succession, 1702 –1713: a selected bibliography . Westport (Conn.); London, 1996
Corvisier André. La bataille de Malplaquet, 1709: l"effondrement de la France évité . Paris, 1997
Naujokat U. England und Preussen im spanischen Erbfolgekrieg . Bonn, 1999
Plassmann M. Krieg und Defension am Oberrhein: die vorderen Reichskreise und Markgraf Ludwig Wilhelm von Baden (1693-1706) . Berlin, 2000
Falkner J. Great and glorious days: Schellenberg, Blenheim, Ramillies, Oudenarde, and Malplaquet . Staplehurst, 2002

Найти "ВОЙНА ЗА ИСПАНСКОЕ НАСЛЕДСТВО " на

Причины войны за Испанское наследство

В первой половине XVII века Вестфальским миром окончился для Западной Европы период религиозных движений и войн, и вторая половина века представила стремление самого сильного государства Западной Европы, Франции, усилиться еще более на счет слабых соседей и получить гегемонию. При общей жизни народов, к которой уже привыкла Европа, слабые начинают составлять союзы против сильного с целью сдержать его завоевательные движения. Уже не в первый раз мы видим это явление: в начале новой истории Франция стремилась также усилиться на счет слабых соседей, именно Италии, вследствие чего составлялись также союзы против нее; против нее образовалось даже огромное государство Карла V, обхватывавшее Францию с разных сторон. Но ни внешние препятствия, ни внутренние волнения не помешали росту и усилению Франции, крепкой своею округленностью и сплоченностью, и Людовик XIV явился опаснее Франциска I, тем более что против него не было могущественного Карла V. Душою союзов против Людовика XIV является Вильгельм Оранский, деятель другого рода, представитель другой силы, чем старый Карл V. Как штатгальтер голландский и король английский вместе Вильгельм сосредоточивал в себе представительство морских торговых держав, которые не были в состоянии бороться большими армиями с крупными континентальными государствами, но у них было другое могущественное средство, нерв войны – деньги. Это средство давно уже явилось в Европе вследствие ее промышленного и торгового развития и стало подле силы меча; морская держава не могла выставить своего большого войска, но могла нанять войско, купить союз.

Таким образом, вследствие общей жизни европейских народов в их деятельности, в их борьбе замечается разделение занятий: одни выставляют войско, другие платят деньги, дают субсидии – является в своем роде соединение труда и капитала. Морские купеческие державы не охотницы до войн, особенно продолжительных: такие войны дорого стоят; морские державы воюют только по необходимости или когда того требуют торговые выгоды, для них континентальные войны бесцельны, ибо они не ищут завоеваний на континенте Европы; цель их войны – торговая выгода или богатая колония за океаном. Но теперь для Англии и Голландии было необходимо вмешаться в континентальную войну. Прямое насилие, наступательное движение, захват чужого владения без всякого предлога были неупотребительны в новой, христианской Европе, и Людовик XIV для распространения своих владений изыскивал различные предлоги, учреждал Камеры Соединения. Но и без насилия, завоеваний и юридических натяжек для европейских государств существовала возможность усиливаться, присоединять к себе целые другие государства, именно посредством браков, наследств, завещаний: мы знаем, что таким образом одно время были соединены скандинавские государства, Польша соединилась с Литвою, и особенно знамениты были Габсбурги уменьем устраивать выгодные браки и посредством них по завещаниям и наследствам образовать обширное государство.

Теперь мы, наученные историческим опытом и находясь под влиянием принципа национальности, утверждаем непрочность таких соединений, указываем на кратковременность Кальмарского союза, на дурные следствия Ягеллова брака для Польши, на непрочность пестрой монархии Габсбургов; но не так смотрели прежде, да и теперь не совершенно отказываются приписывать важное значение родственным связям между владельческими домами: страшная, истребительная война, которой мы недавно были свидетелями, началась по поводу того, что один из принцев Гогенцоллернских призывался на испанский престол. Когда счастливый наследник всех своих родных, Карл V, образовывал обширное государство из австрийских, испанских и бургундских владений, никто за это против него не вооружился, его выбрали даже в императоры Священной Римской империи, потому что в его силе видели оплот против французского могущества; но теперь, когда могущественнейший из королей французских, Людовик XIV, обратил свои взоры на Испанское наследство, то Европа не могла оставаться спокойною, ибо против могущества Бурбонов не было равносильного могущества. Голландия не могла быть покойна при мысли, что между нею и страшною Франциею не будет больше владения, принадлежащего отдельному самостоятельному государству; что Франция, недавно едва ее не погубившая, теперь еще более усилится; партия вигов в Англии, изгнавшая Стюартов, не могла быть покойна при мысли, что и без того могущественный покровитель Стюартов будет располагать и силами Испании; в Вене не могли помириться с мыслию, что Испания от Габсбургов перейдет к Бурбонам, что Австрия перестанет быть счастливою на браки (et tu, felix Austria, nube) и что счастье перейдет к Франции. Австрия, Голландия и Англия должны были препятствовать Людовику XIV получить Испанское наследство, а штатгальтером в Голландии и королем в Англии был Вильгельм III.

Роковое Испанское наследство должно было повести к страшной, всеобщей войне; но войны не хотели: ее не хотели морские державы по своей всегдашней политике, естественно и необходимо мирной, по естественному отвращению тратить трудовую копейку на войну, которая не принесет непосредственных торговых выгод, непосредственных барышей; ее не хотел император по обычаю невоинственной Австрии, по недостатку денежных средств, по дурной надежде на помощь Германии, по неоконченной, хотя и счастливой, войне с Турциею. Не хотел войны и Людовик XIV: мы видели, в каком печальном состоянии находилась Франция в конце XVII века; с разных сторон слышались голоса о необходимости прекратить воинственную политику и не могли не производить впечатления на короля, как бы ни велико было его самолюбие, как бы ни сильна была привычка презрительно относиться к мнениям, не сходным с его мнениями и желаниями, считать эти мнения фантазиями; притом последняя война, кончившаяся не так, как бы хотелось Людовику, показывала ему, что не очень легко бороться с коалициями. Все, таким образом,

Роковое Испанское наследство должно было повести к страшной, всеобщей войне; но войны не хотели: ее не хотели морские державы по своей всегдашней политике, естественно и необходимо мирной, по естественному отвращению тратить трудовую копейку на войну, которая не принесет непосредственных торговых выгод, непосредственных барышей; ее не хотел император по обычаю невоинственной Австрии, по недостатку денежных средств, по дурной надежде на помощь Германии, по неоконченной, хотя и счастливой, войне с Турциею. Не хотел войны и Людовик XIV: мы видели, в каком печальном состоянии находилась Франция в конце XVII века; с разных сторон слышались голоса о необходимости прекратить воинственную политику и не могли не производить впечатления на короля, как бы ни велико было его самолюбие, как бы ни сильна была привычка презрительно относиться к мнениям, не сходным с его мнениями и желаниями, считать эти мнения фантазиями; притом последняя война, кончившаяся не так, как бы хотелось Людовику, показывала ему, что не очень легко бороться с коалициями. Все, таким образом, боялись войны и потому придумывали разные средства решить трудное дело дипломатическим путем.

Испанское наследство открывалось вследствие того, что король Карл II, болезненный, не развитой душевно и телесно, доканчивал свое жалкое существование бездетным, и с ним прекращалась Габсбургская династия в Испании. Претендентами на престол были: Людовик XIV, сын испанской принцессы и женатый на испанской принцессе, от которой имел потомство; император Леопольд I, представитель Габсбургской династии, сын испанской принцессы; он в первом браке имел испанскую принцессу, сестру королевы французской, дочь Филиппа IV, Маргариту, на которую отец на случай пресечения мужеской линии перенес наследство испанского престола, тогда как старшая сестра ее, выходя замуж за Людовика XIV, отреклась от этого наследства. Но Маргарита умерла, оставив Леопольду одну дочь, Марию Антонию, которая вышла замуж за курфюрста Баварского и умерла в 1692 году, оставив сына; этот-то ребенок был третьим претендентом и на основании завещания Филиппа IV имел больше всех других права на испанский престол; притом этот баварский принц удовлетворял интересам морских держав и политическому равновесию Европы. Но Людовик XIV не хотел отказываться от Испанского наследства, только для сохранения политического равновесия и удовлетворения интересам морских держав предлагал следующие уступки: Испания, переходя к Бурбонской династии, должна была иметь отдельного от Франции короля в особе одного из внуков Людовика XIV; для обеспечения Голландии Испания должна отказаться от своих Нидерландов, которые перейдут во владение курфюрста Баварского, причем Голландия удержит право иметь свои гарнизоны в бельгийских крепостях, как до сих пор имела; морские державы получат стоянки для своих судов на Средиземном море; Дюнкирхен будет возвращен Англии для обеспечения ее берегов от французской высадки.

Но война не избегалась этой сделкою: курфюрст Баварский мог удовлетвориться испанскими Нидерландами, но другой могущественнейший претендент, император Леопольд, не получал никакого удовлетворения. И вот Вильгельм III для удовлетворения и третьего претендента предлагает разделить испанскую монархию: внук Людовика XIV возьмет Испанию и Америку, курфюрст Баварский – Нидерланды, а император – итальянские владения Испании.

Западные историки, которые так много говорят против раздела Польши, обыкновенно или умалчивают о разделе Испании, или стараются показать, что это не был собственно раздел, подобный разделу Польши; выставляют, что между частями испанской монархии не было национальной связи, но вопрос о национальной связи есть вопрос нашего времени; что между Испаниею и Южными Нидерландами была крепкая связь и помимо национальной доказывает то, что они не отделились от Испании, когда отделились от нее Северные Нидерланды; бесспорно, что между Испаниею и ее владениями в Италии и Нидерландах было гораздо больше связи, чем между Западною Россиею и Польшею, между которыми существовал антагонизм вследствие различия народности и веры.

Людовику XIV не нравилось предложение Вильгельма отдать императору испанские владения в Италии, ибо непосредственное увеличение государственной области считалось гораздо выгоднее, чем посажение родственника, хотя и очень близкого, на испанский престол, следовательно, Австрия получила более выгод, чем Франция. Людовик соглашался уступить Испанию, католические Нидерланды и колонии баварскому принцу, с тем чтобы Франции были уступлены Неаполь и Сицилия, а император взял бы один Милан. Такое соглашение действительно последовало осенью 1698 года.

Когда в Испании узнали, что ее хотят разделить, то король Карл II объявил наследником всех своих владений принца Баварского, но этого наследника в феврале 1699 года уже не было в живых, и снова начались хлопоты о роковом наследстве. Людовик XIV хлопотал об округлении Франции Лотарингиею и Савойею, с тем чтоб герцоги этих земель получили вознаграждение испанскими владениями в Италии. В конце 1699 года состоялось второе соглашение: Испания и католические Нидерланды должны были перейти ко второму сыну императора Леопольда, а Франция получила все испанские владения в Италии. Впрочем, император постоянно уклонялся от вступления в эти соглашения.

Но в Мадриде по-прежнему не хотели раздела монархии. Из двух теперь кандидатов, внука Людовика XIV и сына императора Леопольда, надобно было выбрать того, который подавал более надежд, что удержит Испанию нераздельною; французский посланник Гаркур умел убедить мадридский двор, что таким кандидатом был именно внук Людовика XIV, и Карл II подписал завещание, по которому Испания переходила ко второму сыну дофина, герцогу Филиппу Анжуйскому; за ним должен был следовать брат его, герцог Беррийский, за этим – эрцгерцог Карл австрийский; если все эти принцы откажутся от наследства или умрут бездетными, то Испания переходит к савойскому дому; ни в каком случае Испания не должна быть соединена под одним государем ни с Франциею, ни с Австрией).

Расчет заставлял Людовика XIV принять это завещание: хотя непосредственно увеличение Франции известными частями испанской монархии и было для него выгоднее, однако, отказавшись от завещания Карла II, с тем чтобы привести в исполнение договор о разделе, заключенный с Вильгельмом III, Людовик должен был вступить в войну с императором, которого сын получал всю испанскую монархию нераздельно и мог надеяться на сильную поддержку испанского народа, отвергавшего оскорбительную для себя мысль о разделе; на поддержку морских держав была плохая надежда, потому что огромное большинство в Голландии и особенно в Англии расходилось с Вильгельмом III во взгляде, считая возведение на испанский престол одного из внуков Людовика XIV менее опасным для Европы, чем усиление Франции в Италии; все партии в Англии считали диким и невероятным делом, чтоб Англия помогала Франции добыть Италию.

В ноябре 1700 года в Англии узнали о завещании Карла II. Вильгельм ждал, что со стороны Франции будут соблюдены хотя приличия и начнутся переговоры по этому делу в связи с прошлогодним договором. Но Франция хранила глубокое молчание, и Вильгельм в сильном раздражении написал человеку, вполне разделявшему его взгляды, голландскому рат-пенсионарию Гейнзиусу, жалуясь на французское бесстыдство, на то, что Людовик его провел; он жаловался также на тупоумие и слепоту англичан, которые очень довольны, что Франция предпочла завещание договору о разделе. Действительно, в Англии, где более всего имели в виду торговые выгоды и более всего жалели денег на континентальную войну, раздавались по поводу договора о разделе Испании громкие жалобы на внешнюю политику короля, на те страшные потери, которые итальянская и левантская торговля должна потерпеть вследствие утверждения французского владычества в обеих Сицилиях. Уже несколько раз тори поднимали в парламенте бурю против неблагонамеренных советников короля, и договор о разделе испанской монархии составлял предмет сильных парламентских выходок.

Таким образом, известие, что испанская монархия всецело достается одному из бурбонских принцев, принято было с радостью в Англии; даже министры прямо говорили королю, что они считают это событие милостью неба, ниспосланною для избавления его, короля, из затруднений, в которые поставил его договор о разделе; договор этот так неприятен народу, что король был бы не в состоянии привести его в исполнение и он причинил бы ему много забот и горя. Многочисленные брошюры, появившиеся по этому случаю, смотрели на дело точно так же, утверждая, что от посажения Филиппа на испанский престол могущество Франции нисколько не увеличится; одни восхваляли мудрость Карла II, другие – умеренность Людовика XIV. Виги не смели ничего сказать против этого. И действительно, трудно было сказать что-нибудь, кроме того, что рано было хвалить умеренность Людовика XIV, что посажение Филиппа на испанский престол собственно не усиливало могущества Франции; но Франция и без того была могущественна, и король до сих пор не разбирал средств для увеличения своих владений, а теперь, в случае войны с ним, испанские Нидерланды будут в его распоряжении, и эти Нидерланды – ключ к независимым Нидерландам. Так смотрела на дело в Нидерландах воинственная штатгальтерская партия, в челе которой стоял личный друг Вильгельма, голландский ратпенсионарий Антон Гейнзиус; но большинство депутатов Соединенных провинций смотрело на воцарение герцога Анжуйского в Испании как на желанный исход дела. Впрочем, и друзья английского короля были не за раздельный трактат: они не могли не сознавать, что трактат этот был ошибкою со стороны Вильгельма; Гейнзиус знал, какое отвращение питают испанцы к мысли о разделении их государства, и потому хотел безраздельного перехода испанских владений только не к бурбонскому, а к габсбургскому принцу: для этого, по его мнению, надобно было поднять в Испании национальное движение в пользу Габсбурга и выставить 70 000 войска для поддержки императора, которого побуждать немедленно вступить в Италию и заключить союз с Даниею, Польшею, Венециею, Савойею и со всеми другими государствами против Франции.

Но без Англии нельзя было ничего начинать, а в Англии дело шло дурно для Вильгельма. Министры из вигов боролись с враждебным большинством в нижней палате и с товарищами своими торийского направления, которые недавно были призваны в кабинет. Таким образом, в правительстве был раздор. В стране торийское направление усиливалось. На новых парламентских выборах тори взяли верх, потому что обещали сохранение мира. Но Людовик XIV спешил оправдать политику Вильгельма III и вигов. 1 ноября 1700 года умер Карл II испанский; наследник его, Филипп Анжуйский, отправляясь в Испанию, передал деду своему, Людовику XIV, управление бельгийскими делами, французские войска немедленно перешли бельгийские границы и захватили по крепостям голландские гарнизоны, причем в свое оправдание Людовик объявил, что он поступил так для предупреждения направленного против него вооружения Штатов.

Еще прежде занятия Бельгии французские войска перешли Альпы, утвердились в Милане и Мантуе. Виги в Англии подняли головы, их летучие политические листки призывали патриотов вооружиться для охраны голландских границ, протестантских интересов, равновесия Европы. Лондонские купцы встревожились не опасностию, грозящею протестантским интересам и равновесию Европы, они встревожились слухами, что Людовик XIV намерен запретить ввоз английских и голландских товаров в испанские колонии. В таком случае война явилась для миролюбивых англичан уже меньшим злом. От ужаса на несколько времени остановились в Лондоне все торговые сделки. Тори в свою очередь должны были приутихнуть. Но у них было большинство в парламенте; весною 1701 года парламенту был передан мемориал Голландской республики, в котором говорилось, что Штаты намерены потребовать от Людовика XIV ручательства своей будущей безопасности, но не хотят начинать дела без согласия и содействия Англии; так как из этих переговоров могут возникнуть серьезные столкновения с Франциею, то Штатам желательно знать, в какой мере они могут полагаться на Англию. Парламент согласился на то, чтобы английское правительство приняло участие в голландских переговорах, не предоставив, однако, королю права заключать союзы, настаивая на сохранении мира.

Европейский союз против Людовика XIV

В том же месяце начались переговоры в Гааге. В первой конференции уполномоченные морских держав потребовали очищения Бельгии от французских войск и, наоборот, права для Голландии и Англии держать свои гарнизоны в известных бельгийских крепостях; кроме того, потребовали для англичан и голландцев таких же торговых привилегий в Испании, какими пользовались французы. Уполномоченный Людовика XIV, граф д"Аво, отверг эти требования и стал хлопотать, как бы поссорить англичан с голландцами, начал внушать голландским уполномоченным, что государь его может заключить с их республикою договор и на выгоднейших условиях, если только Англия будет отстранена от переговоров; в противном случае грозил соглашением Франции с Австриею и образованием большого католического союза, Но голландцы не дались в обман: чувствуя опасность, они стояли твердо и единодушно. Голландское правительство сообщило английскому о внушениях д"Аво, причем объявило, что оно будет крепко держаться Англии. «Но, – говорилось в грамоте Штатов, – опасность приближается. Нидерланды окружены французскими войсками и укреплениями; теперь дело идет уже не о признании прежних договоров, а об их немедленном исполнении, и потому ждем британской помощи».

В палате лордов, где первенствовали виги, на грамоту Штатов отвечали горячим адресом королю, уполномочивая его заключить оборонительный и наступательный союз не только с Голландиею, но с императором и другими государствами. В палате общин, где господствовали тори, не разделяли этого жара, не хотели войны, боясь, что при ее объявлении ненавистные виги станут опять в челе управления. Но делать было нечего: народ высказывался громко за войну, потому что опасения за торговые выгоды все более и более усиливались: приходили известия, что во Франции образовались общества для захвата испанской торговли, составилась компания для перевоза негров в Америку. Все торговое сословие Англии возопило об необходимости войны, в печати появились ругательства на депутатов, их обвиняли в забвении своих обязанностей, в измене. Тори видели, что если они еще далее будут противиться войне с Франциею, то парламент будет распущен и при новых выборах виги непременно возьмут верх. Таким образом, и нижняя палата принуждена была объявить, что готова выполнить прежние договоры, готова подать помощь союзникам и обещает королю поддерживать европейскую свободу.

Но морские державы одни не могли поддержать европейской свободы: им нужен был союз континентальных европейских держав, и преимущественно самой сильной из них, Австрии. Могли император Леопольд допустить, чтоб испанская монархия всецело перешла от Габсбургов к Бурбонам, и в то время, когда Австрия находилась в самых благоприятных обстоятельствах? Благодаря Священному союзу между Австриею, Венециею, Россиею и Польшею, Турция, потерпев сильные поражения, должна была сделать союзникам важные уступки. Австрия по Карловицкому миру приобрела Славонию, Кроацию, Трансильванию, почти всю Венгрию; но, кроме этих приобретений, Австрия приобрела еще ручательство будущих успехов – хорошее войско и первоклассного полководца, принца Евгения Савойского; наконец, торжество Австрии над Турциею, блестяще выгодный мир были чувствительным ударом для Франции, потому что Порта была ее постоянною союзницею против Австрии, и Карловицкий мир был заключен при сильном содействии морских держав вопреки старанию Франции поддержать войну. Все поэтому обещало, что Австрия, развязав себе руки на Востоке, ободренная блестящими успехами здесь, немедленно обратит свое оружие на Запад, примет самое деятельное участие в борьбе за Испанское наследство. Но это участие Австрия приняла очень медленно. Такое поведение ее зависело, во-первых, от всегдашней медленности в политике, отвращения к решительным мерам, от привычки выжидать, чтобы благоприятные обстоятельства сделали для нее все без сильного напряжения с ее стороны.

Австрийские министры, скорые в составлении планов и медленные, когда надобно было приводить их в исполнение, боялись приступиться к испанскому вопросу, заключавшему в себе действительно большие трудности. Им казалось гораздо выгоднее присоединить часть испанских владений непосредственно к Австрии, чем воевать для исключения Бурбонов из Испанского наследства и для доставления ее всецело второму сыну императора Леопольда, Карлу; за все испанские владения в Италии они соглашались уступить остальное внуку Людовика XIV, даже и католические Нидерланды, что так противоречило выгодам морских держав, а Людовик XIV также не считал для себя выгодным уступить Австрии все испанские владения в Италии.

В Вене очень хотелось приобрести что-нибудь, не дать всей испанской монархии Бурбонам, и в то же время не могли прийти ни к какому решению, выжидая, по привычке, благоприятных обстоятельств. Во-вторых, поведение Австрии зависело от характера императора Леопольда, человека недаровитого, медленного по природе, подозрительного и находившегося в сильной зависимости от духовника; медленность всего лучше выражалась в его речи, отрывочной, бессвязной; самые важные дела по неделям и месяцам лежали на столе императора без решения, а в настоящем случае на решительность императора имели еще влияние иезуиты, которым очень не нравился союз Австрии с еретиками – англичанами и голландцами; иезуиты, наоборот, хлопотали о сближении католических держав Австрии, Франции и Испании, чтоб их соединенными силами восстановить Стюартов в Англии.

При венском дворе была, впрочем, партия, требовавшая решительного действия, требовавшая войны: то была партия наследника престола, эрцгерцога Иосифа, и принца Евгения Савойского; но против нее действовали старые советники императора, боявшиеся, что с началом войны все значение перейдет от них к воинственной партии Иосифа. В таких колебаниях и выжиданиях венский двор был потревожен известиями, что Карл II умер, что новый король, Филипп V, с торжеством принят в Мадриде, что с такою же радостию признали его и в Италии, что французские войска уже вступили в эту страну и заняли Ломбардию, что конференции в Гааге могут кончиться сделкою между Франциею и морскими державами, причем Австрии не достанется ничего. В Вене задвигались. В мае 1701 года австрийский посланник в Лондоне предложил королю Вильгельму, что император будет доволен, если ему уступлены будут Неаполь, Сицилия, Милан и Южные Нидерланды. Последнее требование вполне совпадало с интересами морских держав, которым нужно было, чтоб между Франциею и Голландиею было владение сильной державы. В августе морские державы сделали венскому двору последнее предложение, которое состояло в следующем: оборонительный и наступательный союз против Франции; если Людовик XIV откажет Австрии в земельном вознаграждении и морским державам – в известных ручательствах их безопасности и выгод, то союзники употребят все усилия, чтоб овладеть для императора Миланом, Неаполем, Сицилиею, тосканскими приморскими местами и католическими Нидерландами; для себя Англия и Голландия предоставляют завоевание заатлантических испанских колоний. На этом основании в следующем месяце заключен был Европейский союз между императором, Англиею и Голландиею: Австрия выставляла 90 000 войска, Голландия – 102 000, Англия – 40 000; Голландия – 60 кораблей, Англия – 100.

В то самое время, когда в Гааге скреплялся великий союз, Людовик XIV своими распоряжениями как будто хотел ускорить войну; он нанес англичанам два чувствительных удара: первый был нанесен их материальным интересам запрещением ввоза английских товаров во Францию; другой удар был нанесен их национальному чувству провозглашением по смерти Якова II сына его королем английским под именем Якова III, тогда как незадолго перед тем парламентским актом было утверждено протестантское наследство: по смерти вдового и бездетного короля Вильгельма III на престол входила его свояченица, младшая дочь Якова II Анна, жена принца Георга Датского, после же нее престол переходил к курфюрсте Ганноверской, внучке Якова I Стюарта от его дочери Елизаветы, жены курфюрста Фридриха Пфальцского (эфемерного короля богемского).

Вследствие этих оскорблений со стороны Франции Вильгельм III получил от своих подданных множество адресов с выражением преданности; страна громко требовала немедленного объявления войны Франции и распущения невоинственного парламента. При новых выборах торийские кандидаты успели удержаться только тем, что громче своих соперников, вигов, кричали против Людовика XIV, громче требовали войны. В январе 1702 года король открыл новый парламент речью, в которой напоминал лордам и общинам, что в настоящую минуту взоры всей Европы обращены на них; мир ждет их решения; дело идет о величайших благах народных – свободе и религии; наступила драгоценная минута для поддержания английской чести и английского влияния на дела Европы.

Это была последняя речь Вильгельма Оранского. Он давно уже не пользовался хорошим здоровьем; в Англии привыкли видеть его страдающим, окруженным врачами; но привыкли видеть также, что по требованию обстоятельств он премогался и быстро приступал к делам. В описываемое время он ушибся, упав с лошади, и этот, по-видимому, легкий ушиб приблизил Вильгельма к могиле. Король говорил близким людям, что чувствует, как силы его ежедневно уменьшаются, что нельзя более на него рассчитывать, что он покидает жизнь без сожаления, хотя в настоящее время она представляет ему более утешения, чем когда-либо прежде. 19 марта Вильгельм умер. Свояченица его Анна была провозглашена королевою.

Новейшие историки прославляют Вильгельма III как человека, окончательно утвердившего свободу Англии в политическом и религиозном отношении и в то же время много потрудившегося для освобождения Европы от французской гегемонии, связавшего интересы Англии с интересами континента. Но современники в Англии вовсе не так смотрели на дело. Против воли, вынуждаемые необходимостью, они решились на революционное движение 1688 года и недовольными глазами смотрели на его следствие, когда должны были посадить на свой престол иностранца и не принадлежавшего к господствовавшей епископальной Церкви. На голландского штатгальтера смотрели подозрительно, боялись его властолюбия, боялись и того, что он вовлечет страну в континентальные войны, будет тратить английские деньги для выгод своей Голландии; отсюда – недоверие парламента к королю, противоборство его намерениям со стороны обеих партий – и тори, и вигов, скупость в даче субсидий на войну. Вильгельм, постоянно раздражаемый этим недоверием и препятствиями своим планам, не мог любезно относиться к своим подданным, да и от природы не отличался любезностью: скрытый, молчаливый, необходительный, окруженный постоянно только своими голландскими любимцами, с ними думавший и о важнейших английских делах, Вильгельм никак не мог быть популярен в Англии. Тем охотнее народное большинство увидало на престоле королеву Анну.

Новая королева не отличалась видными достоинствами: воспитание ее было пренебрежно в молодости, а в летах зрелых она ничего не делала для восполнения этого недостатка; духовная вялость высказывалась в нерешительности и неспособности к напряженному труду; как скоро вопрос выходил из ряда ежедневных явлений, то она уже приходила в смущение. Но чем более нуждалась она в чужом совете, чем менее была самостоятельна, тем более хотела казаться такою, ибо считала самостоятельность необходимою в своем царственном положении, и горе неосторожному, который бы слишком явно захотел навязать королеве свое мнение. Горячо приверженная к англиканской Церкви, Анна с одинаковым отвращением относилась и к папизму, и к протестантской ереси, почему и показалась нашему Петру Великому «истинною дщерью православной Церкви», по его собственному выражению. Недостатки Анны не могли резко выразиться до вступления ее на престол: видны были ее добрые качества, ее безупречная супружеская жизнь; но, разумеется, самое драгоценное ее качество было то, которого именно недоставало Вильгельму: она была англичанка и отличалась приверженностию к англиканской Церкви.

Что касается политических партий, то восшествие на престол Анны было встречено тори с радостными надеждами, а вигами с недоверием. Виги подозревали Анну в привязанности к отцу и брату; виги действовали враждебно против Анны при Вильгельме и были виновниками сильной ссоры между ними; виги поднимали вопрос: не следует ли престолу по смерти Вильгельма прямо перейти в ганноверскую линию? Тем ревностнее стояли за Анну тори. Так как было вкоренено убеждение, что сын Якова II, провозглашенный на континенте королем под именем Якова III, был подставной, то строгие ревнители правильного престолонаследия считали Анну законною наследницею престола тотчас по смерти Якова II, а на Вильгельма смотрели только как на временного правителя. Привязанность Анны к Англиканской Церкви делала ее идолом для всех приверженцев последней, оскорбленных тем, что король Вильгельм не принадлежал к их числу, был еретиком в их глазах. Оба университета, Оксфордский и Кембриджский, отличавшиеся всегда усердием к Англиканской Церкви, приветствовали Анну пламенными адресами; оксфордские богословы провозглашали, что теперь только, с восшествием на престол Анны, Церковь обеспечена от вторжения ереси, теперь настала для Англии новая, счастливая эпоха.

Кроме вигов и тори в Англии существовала партия якобитская, которая видела законного короля в молодом Якове III, и эта партия не относилась враждебно к Анне, потому что Яков III был еще очень молод и не мог сам немедленно явиться в Англию для возвращения себе отцовской короны, и вожди его партии сочли самым благоразумным дожидаться; расстроенное здоровье тридцатисемилетней королевы не обещало продолжительного царствования, притом знали, что Анна терпеть не может своих ганноверских родственников, и тем более могли рассчитывать на привязанность ее к брату. Но чем более было надежд у якобитов, тем более страха у приверженцев революции 1688 года; особенно они боялись влияния графа Рочестера, дяди королевы с материнской стороны, сына знаменитого лорда Кларендона: Рочестер был известный якобит, и боялись, что он поднимет наверх людей себе подобных, которые изменят и внешнюю политику, отторгнут Англию от великого союза и сблизят с Франциею.

Джон Черчилль, граф Марльборо

Но страх был напрасен: новая королева немедленно дала знать голландскому правительству, что будет неуклонно держаться внешней политики своего предшественника; то же было объявлено в Вене и другим дружественным державам. Партия, сознававшая необходимость принятия деятельного участия в войне против Франции, была, по известным нам причинам, также сильна в первые дни Анны, как и в последние дни Вильгельма; и хотя вмешательство в континентальные дела, война за тамошние интересы, трата денег на войну, не обещавшую непосредственных выгод, никогда не могли быть популярны на острове, и партия мира должна была взять верх при первом благоприятном случае и развязаться с войною, однако такого благоприятного обстоятельства теперь еще не было. Что же касается королевы, то самое сильное влияние на нее имел в описываемое время представитель партии войны, лорд Джон Черчилль, граф Марльборо.

Сильное влияние на королеву имел и сам граф Марльборо, но еще сильнейшим пользовалась жена его, которую тесная дружба связывала с Анною, когда еще обе не были замужем. У друзей были противоположные характеры, потому что графиня Марльборо (урожденная Сара Дженингс) отличалась чрезвычайною энергиею, выражавшеюся во всех ее движениях, во взгляде, в сильной и быстрой речи, была остроумна и часто зла. Неудивительно, что ленивая по уму принцесса сильно привязалась к женщине, которая избавляла ее от обязанности думать и говорить и так приятно развлекала своею подвижностию и своею речью. Анна Стюарт вышла замуж за ничтожного Георга Датского, а Сара Дженингс – за самого видного из придворных герцога Йоркского, полковника Джона Черчилля. Трудно было найти мужчину красивее Джона Черчилля. Он не получил школьного образования, должен был приобретать нужные сведения сам; но ясный ум, необыкновенная память и уменье пользоваться обхождением с замечательнейшими лицами, с которыми беспрестанно встречался по своему положению, помогли ему в деле самообразования: чрезвычайная точность и выдержли-вость во всяком деле рано выдвинули его из толпы и показали в нем будущего знаменитого деятеля; но при этом выдвижении из толпы ловкий честолюбец умел никого не толкнуть, не колол глаза своим превосходством, жил в большой дружбе с сильными земли. Но холодный, расчетливый, осторожный и ловкий со всеми другими, Черчилль совершенно терял самообладание относительно своей жены, влиянию которой подчинялся постоянно и в ущерб своей славе.

Военную деятельность свою Черчилль начал в нидерландских войнах семидесятых годов под глазами французских полководцев. Яков II возвел его в звание лорда, и в 1685 году лорд Черчилль оказал королю важную услугу укрощением восстания Монмута; но когда Яков стал действовать против Англиканской Церкви, то Черчилль, ревностный приверженец этой Церкви, отстал от него, и его переход на сторону Вильгельма Оранского обусловил скорый и бескровный исход революции. Черчилль был возведен за это в графы Марльборо, но скоро не поладил с Вильгельмом, особенно когда жена его была оскорблена королевою Мариею, и последовал разрыв между королевским двором и принцессою Анною. Недовольный Марльборо вошел в сношения с своим старым благодетелем, Яковом II, и даже сообщил подробности о предприятии англичан против Бреста. Впрочем, впоследствии он снова сблизился с Вильгельмом и был посвящен во все замыслы короля относительно внешней политики. Вильгельм поручил ему начальство над вспомогательным английским войском в Нидерландах и окончательное закрепление континентальных союзов; король видел в нем человека, соединявшего с самою холодною головою самое горячее сердце.

Легко понять, что Марльборо ничего не проиграл с смертию Вильгельма и восшествием на престол Анны, которая смотрела на него, как на самого преданного себе человека. Лорд Марльборо немедленно получил высший орден (Подвязки) и начальство над всеми английскими войсками, а жена его – место первой статс-дамы. Марльборо, собственно, не принадлежал ни к какой партии, а между тем обе партии имели основания и выгоду считать его своим: тори рассчитывали на его привязанность к Англиканской Церкви, на его связи, на гонение, которое он претерпел во время господства вигов при Вильгельме, и надеялись иметь его на своей стороне по всем вопросам внутренней политики; виги, со своей стороны, видели, что леди Марльборо находится в близкой связи со всеми главами их партии, что отъявленный виг, лорд Спенсер – зять Марльборо; наконец, виги стояли за войну, почему интерес их сливался с интересами главнокомандующего всеми английскими войсками, и виги заявили ему, что, хотя они и не надеются занимать правительственные места в настоящее царствование, тем не менее будут содействовать всему, что будет делаться для блага нации.

Первым делом Марльборо было отправиться в Голландию для скрепления союза между обеими морскими державами, необходимо ослабевшего по смерти короля и штатгальтера. Присутствие в Голландии человека самого влиятельного в английском правительстве было необходимо и потому, что Людовик XIV старался оторвать Голландию от великого союза обещаниями очистить Бельгию и сделать другие уступки, вследствие чего некоторые депутаты в Соединенных Штатах начали склоняться к миру с Франциею. Марльборо торжественно, в присутствии иностранных послов объявил, что королева свято исполнит союзный договор, вследствие чего Штаты окончательно отвергли предложение Франций. Между тем в Англии Рочестер, пользуясь отсутствием Марльборо, спешил дать окончательное торжество торийской партии и успел образовать министерство из её членов; мы видели отношение Марльборо к тори, и он спешил уверить Штаты, что перемена в английском министерстве не будет иметь никакого влияния на ход внешних дел. Но леди Марльборо приняла сильное участие в борьбе с дядею королевы, ставши за вигов. Здесь в первый раз друзья столкнулись: королева Анна заметила резкое различие между почтительным языком всех других, обращавшихся к ней по этому делу, и бесцеремонным, требовательным языком, каким по старой привычке говорила с нею леди Сара: с этих пор между друзьями началось охлаждение.

Но как бы то ни было, в обществе господствовало такое же убеждение в необходимости войны с Франциею для охранения английских интересов, как и в последнее время царствования Вильгельма, и потому перемены в министерстве не могли остановить дела. Национальный взгляд высказался в государственном совете, созванном для окончательного решения вопроса о войне; послышались голоса: «Для чего такое дорогое и тяжкое вмешательство в континентальные смуты? Пусть английский флот находится в хорошем состоянии; как первый флот в Европе пусть он охраняет берега и покровительствует торговле. Пусть континентальные государства терзают друг друга в кровавой борьбе; торговля и богатство центральной Англии тем более будут усиливаться. Так как в континентальных завоеваниях Англия не нуждается, то ей следует помогать своим союзникам только деньгами, а если уже непременно надобно воевать, то должно ограничиться морскою войною; для выполнения союзных обязательств с Голландиею надобно вступить в войну в значении только помогающей державы, но никак не самостоятельно». Все эти мнения как выражение основного национального взгляда были очень важны для будущего, ибо должны были взять верх при первом удобном случае; но теперь этого удобства для них не было при убеждении большинства в необходимости сдержать страшное могущество Франции, и война была объявлена.

Начало Войны за Испанское наследство

В начале этой войны, именно летом 1702 года, политический и военный перевес вовсе не был на стороне союзников, несмотря на громкое имя Европейского союза. Северные державы отказались от участия в войне против Франции; в восточных областях Австрийской монархии готово было вспыхнуть восстание; в Германии Бавария и Кёльн были на стороне Франции, прикрытой Бельгиею, Рейнскою линиею, нейтральной Швейцариею и располагавшей силами Испании, Португалии, Италии. Союзники должны были выставить 232 000 войска, а в действительности они могли располагать гораздо меньшим числом, так что силы Людовика XIV и его союзников превосходили на 30 000 человек. Доходы Франции (187 552 200 ливров) равнялись сумме доходов императора, Англии и Голландии; кроме того, в своих распоряжениях Людовик не был стеснен никаким парламентом, никакими провинциальными чинами, никакими отдельными национальностями; наконец, владения континентальных союзников были открыты, тогда как Франция была защищена сильными крепостями.

Действительно, два первых года войны (1702 и 1703) далеко не могли обещать Европейскому союзу благоприятного исхода, несмотря на то, что и со стороны Франции ясны были признаки дряхлости – следствие непроизводительной в материальном и нравственном отношении системы Людовика XIV. Союзник Франции, курфюрст баварский Макс Эммануил взял важный имперский город Ульм; в Италии полководец императора, принц Евгений Савойский, не мог сладить с французами, бывшими под начальством Вандома, должен был снять осаду Мантуи. Австрия вследствие недостатков внутреннего управления не могла вести войны с достаточною энергиею. «Непонятно, – писал голландский посланник, – как в таком обширном государстве, состоящем из столь многих плодоносных провинций, не могут найти средств для предотвращения государственного банкротства». Доходы колебались, потому что отдельные области давали то больше, то меньше; иногда отдельные области получали право не платить ничего год или долее. Ежегодный доход простирался до 14 миллионов гульденов: из этой суммы в казну приходило не более четырех миллионов; государственный долг простирался до 22 миллионов гульденов. Продолжительная турецкая война сильно способствовала финансовому расстройству. Чрезвычайных податей правительство налагать не решалось из страха довести до отчаяния крестьян, и без того находившихся в жалком положении, и потому предпочитало занимать деньги с уплатою от 20 до 100 процентов. Но такое финансовое расстройство не удерживало императора Леопольда от больших издержек, когда дело шло о придворных удовольствиях или когда затрагивали его религиозное чувство.

Казну съедало огромное количество чиновников, получавших жалованье, а войскам во время походов жалованье доставлялось или очень поздно, или вовсе не доставлялось, так что полководцы по окончании кампании, а иногда и среди похода были принуждены оставлять армии и ехать в Вену, чтоб ускорить высылку денег. Между полководцами и чиновниками придворного военного совета (гофкригсрата) господствовала постоянная ненависть; особенно все генералы смотрели на президента гофкригсрата, как на своего смертельного врага; старший сын императора, римский король Иосиф, указывал на управляющих военными и финансовыми делами в Вене, как на виновников всякого зла. Императорский генералиссимус узнавал о политических переговорах и военных событиях только из венской газеты. Производство в войске шло вовсе не по способностям, и послы иностранные при венском дворе более всего поражались циническою откровенностию, с какою каждый офицер отзывался о неспособности и бессовестности своих товарищей и генералов.

При венском дворе существовала и реформационная партия: она состояла из принца Евгения, принца Сальма, графов Кауница и Братислава, во главе ее был римский король Иосиф; но все ее стремления разбивались о неодолимое недоверие императора к новым людям и к новым мыслям. Голландский посланник отзывался, что скорее можно море выпить, чем действовать с успехом против толпы иезуитов, женщин и министров Леопольда. К этому расстройству правительственной машины в Австрии присоединялись еще беспокойства в Венгрии и Трансильвании, где поднялись крестьяне, обремененные налогами, и эти восстания могли усиливаться, ибо восточная часть государства вследствие войны на западе была обнажена от войска. Сначала венгерские волнения не имели политического характера, но дело переменилось, когда восставшие вошли в сношение с Францом Ракочи, жившим в Польше в изгнании. Люди благоразумные требовали, чтобы венгерские волнения были прекращены как можно скорее или милостию, или строгостию; но император предпочел полумеры – и огонь разгорелся, а вместе с тем затруднительное положение Австрии в европейской войне достигло высшей степени: армия не получала рекрут, солдаты были голодны и холодны. Это положение должно было повести к переменам в Вене: президенты военного и финансового советов лишились своих мест, финансы были вверены графу Штарембергу, военное управление поручено принцу Евгению.

Таким образом, в первое время войны Австрия по состоянию своего управления не могла энергически содействовать успехам союзников. Морские державы, Англия и Голландия, также не могли вести войну успешно в испанских Нидерландах. Здесь две кампании 1702 и 1703 годов кончились неудовлетворительно. Марльборо, начальствовавший союзными войсками, был в отчаянии и справедливо складывал вину неуспеха на республику Соединенных Штатов, которая мешала ему купеческою бережливостию относительно людей и денег; кроме того, партии, боровшиеся в соединенных провинциях, оранская и республиканская, раздирали и войско, генералы ссорились и отказывали друг другу в повиновении. Полководец стеснялся так называемыми «походными депутатами», которые находились при нем с контрольным значением: они заведовали продовольствием войска, назначали комендантов в завоеванные места, имели голос в военных советах с правом останавливать их решения, причем депутаты эти были вовсе не военные люди. Наконец, в Голландии высказывалось недоверие к иностранному полководцу; в печати появлялись памфлеты против Марльборо и его смелых планов. А между тем в Англии вследствие неудовлетворительности двух кампаний поднимали голову люди, бывшие против континентальной войны.

Портрет Филиппа V испанского, 1701

Больших успехов для Англии и Голландии можно было ожидать от морских предприятий против Испании. Мы видели причины, почему Испания к концу XVII века заснула мертвым сном. События, последовавшие в начале XVIII века, должны были разбудить ее: действительно, народ взволновался, прослышав, что ненавистные еретики, англичане и голландцы, задумали разделить испанские владения, и поэтому вступление на престол Филиппа V с ручательством нераздельности находило сильное сочувствие в Испании. К несчастию, новый король не был способен воспользоваться этим сочувствием. Испанская инфанта, на которой Мазарини женил Людовика XIV, как будто принесла Бурбонской династии печальное приданое: потомство, происшедшее от этого брака, обнаруживало черты той дряхлости, которою отличались последние Габсбурги в Испании. Таким-то дряхлым юношею явился на испанском престоле и Филипп V, для которого корона была тяжестию и всякое серьезное занятие – наказанием; умные, красноречивые наставления и письма деда он принимал с равнодушною покорностию, возлагая на других обязанность отвечать на них и вести всю переписку, даже самую секретную. Точно так же поступал Филипп и во всех других делах.

Было ясно, что король с таким характером нуждался в первом министре, и Филипп V нашел себе первого министра в шестидесятипятилетней старухе, которая в противоположность молодому королю отличалась юношескою живостию и мужскою силою воли: то была Мария Анна, по второму браку итальянская герцогиня Брачьяно-Орсини, дочь французского герцога Нуармутье. В Италии она сохранила связь с своим прежним отечеством и была в Риме агентом Людовика XIV, сильно хлопотала при переходе Испанского наследства в Бурбонскую династию при заключении брака между Филиппом V и дочерью герцога Савойского, и, когда невеста отправилась в Испанию, отправилась вместе с нею и принцесса Орсини как будущая обер-гофмейстерина. Много людей хотело овладеть волею молодого короля и королевы; но Орсини одолела всех соперников и привела Филиппа V и жену его в полную от себя зависимость. Из партии при мадридском дворе Орсини выбрала самую полезную для страны – партию национал-реформационную – и стала во главе ее.

Людовик XIV хотел посредством Орсини управлять Испанией как вассальным королевством; но Орсини не хотела быть орудием в руках французского короля, и пусть руководилась она при этом побуждениями собственного властолюбия, только ее поведение, стремления, чтобы в поступках испанского короля не было заметно влияния государя иностранного, совпадали с благом и достоинством страны и содействовали утверждению Бурбонской династии на испанском престоле. Но понятно, что при таком стремлении сделать себя и вообще правительство популярным Орсини должна была необходимо столкнуться с французскими послами, которые хотели господствовать в Мадриде.

При таких-то условиях Испания должна была участвовать в войне, которую Западная Европа вела из-за нее. В 1702 году намерение англичан овладеть Кадиксом не удалось, но они успели захватить испанский флот, шедший из американских колоний с драгоценными металлами. Опаснейшей борьбы должна была ожидать Испания от того, что Португалия приступила к Европейскому союзу, и в Вене решились отправить на Пиренейский полуостров эрцгерцога Карла, второго сына императора Леопольда, как претендента на испанский престол; надеялись, что в Испании много приверженцев Габсбургской династии, много недовольных, желающих перемены вообще, и что при этих условиях Филипп V легко может быть сменен Карлом III. Этот Карл был любимый сын императора Леопольда, потому что был похож на отца, тогда как старший, Иосиф, по несходству характера и стремлений стоял в отдалении от отца и даже в оппозиции. Благонамеренный, добросовестный, но вялый, неразвитый, осьмнадцатилетний Карл должен был отправиться в отдаленное предприятие – на завоевание испанского престола, окруженного партиями, среди которых мог пробиваться только какой-нибудь поседевший в интригах кардинал или придворная дама. После долгих сборов и препятствий только в марте 1704 года англо-голландский флот привез в устье Тахо «католического короля не Божиею, а еретическою милостию», как говорилось в якобинских памфлетах в Англии.

При выходе на берег Карл получает весть, что невеста его, принцесса португальская, умерла от оспы, и отец ее, Дон Педро, впал в глубокую меланхолию. В Португалии не было ничего готово к войне, войско не получало жалованья, не умело владеть оружием, не хотело сражаться; все сколько-нибудь годные лошади были вывезены в последнее время или в Испанию, или во Францию; народ не хотел войны и с ненавистью смотрел на еретические иноземные полки. Как бы то ни было, Португалия была крепко завязана в союз торговым договором с Англиею, по которому португальские вина должны были сбываться в Британии, где с них брали пошлины третью менее против французских вин, за что Португалия обязалась не пропускать к себе никаких шерстяных товаров, кроме английских.

Кроме Португалии союз приобрел еще члена – герцога савойско-пьемонтского. Держа в своих руках ключи к Италии и Франции и находясь между владениями двух могущественных династий, Бурбонской и Габсбургской, герцоги савойско-пьемонтские издавна должны были напрягать все свое внимание, чтоб сохранить независимость в борьбе сильнейших соседей и усиливаться при каждом удобном случае, пользуясь этою борьбою; поэтому они отличались бережливостью, ибо должны были держать всегда значительное войско, отличались также самою бесцеремонною политикою: находясь в союзе с одною из воюющих сторон, они всегда вели тайные переговоры с тою, против которой должны были воевать. Во время полного могущества Людовика XIV Пьемонту приходилось плохо: он был почти вассальною землею Франции. Но когда властолюбие Людовика стало вызывать коалиции, когда Вильгельм Оранский сделался королем английским и начала двигаться тяжелая на подъем Австрия, положение Пьемонта облегчилось: Людовик XIV начал заискивать в его герцоге Викторе Амедее II и, чтобы привязать последнего к себе, женил двоих своих внуков на двух его дочерях. Виктор Амедей как тесть Филиппа V испанского, естественно, должен был находиться в союзе с ним и с его дедом; мало того, при открывшейся войне за Испанское наследство Людовик XIV передал свату главное начальство над соединенными франко-испано-пьемонтскими войсками. Но это был один только пустой титул: французские полководцы, зная пьемонтскую политику, смотрели на распоряжения Виктора Амедея с крайнею подозрительностью и вовсе не считали себя обязанными повиноваться ему; также относился к нему и французский посланник в Турине. Высокомерное обращение зятя, короля испанского, приличном свидании с ним должно было еще более увеличить раздражение Виктора Амедея. Жалобы герцога Людовику оставались без последствий на деле: король отовсюду слышал вопли о вероломстве своего свата, о необходимости без церемоний отделаться от неверного союзника.

Уже в мае 1702 года голландский посланник извещал из Вены, что императорские министры завязали сношения с герцогом Савойским и в то же время Виктор Амедей сделал запрос в Лондоне, будет ли английское правительство помогать ему в получении Милана. Целый год тянулись переговоры: Виктор Амедей все торговался, все выторговывал себе побольше землицы и приводила отчаяние союзников, которые призывали мщение неба и презрение человечества на бесстыдного, подозрительного и жадного савояра, и Виктор Амедей все припрашивал землицы, как вдруг, наконец, в сентябре 1703 года он был потревожен в своей торговле вестию, что французы удостоверились в его измене. Вандом захватил многих пьемонтских генералов, обезоружил некоторые кавалерийские полки и потребовал сдачи двух крепостей как ручательство за верность герцога. Тогда Виктор Амедей прямо объявил себя против Франции и перешел к Великому союзу, взявши, что дали, т. е. Миланскую и Мантуанскую области, с видами на большие вознаграждения в случае успешного окончания войны.

Битва при Бленгейме

Решительный успех на стороне союза обнаружился в 1704 году, когда Марльборо решился соединиться с принцем Евгением в Баварии. Следствием этого соединения была 13 августа блистательная победа союзников над франко-баварским войском, бывшим под начальством курфюрста Баварского и французских генералов Тальяра и Марсэна: победа эта носит двойное название: по деревне Бленгейм или Блиндгейм, где победили англичане, и по местечку Гохштедт, где победили немцы; союзники заплатили за победу 4500 убитыми и 7500 ранеными. Французы и баварцы из 60 000 войска едва спасли 20 000, маршал Тальяр и до 11 000 войска были взяты в плен. Здесь резко обнаружился характер французов: задорные в наступлении, они невыдержливы, скоро теряют дух при неудаче и позволяют брать себя в плен целыми полками. Вследствие этого блиндгеймское поражение имело страшные последствия для французов: несмотря на тяжкие потери, они могли бы еще подержаться в Баварии, и курфюрст Макс предлагал это; но французы с своим генералом Марсэном совершенно потеряли дух; бегство казалось им единственным средством спасения, и беглецы остановились только на левом берегу Рейна; таким образом, вследствие одного поражения французы очистили Германию, одно поражение сокрушило славу французского войска, которое привыкли считать непобедимым; особенно сильное впечатление произвела эта сдача в плен большими толпами на поле сражения, и, насколько упали духом французы, настолько поднялись их враги.

Победители хотели воздвигнуть памятник в честь блиндгеймской победы и написать на нем: «Да познает наконец Людовик XIV, что никто прежде смерти не должен называться счастливым или великим». Но Людовик по крайней мере перенес свое несчастие с достоинством; во всей переписке своей, самой секретной, он умел сохранить ясность и твердость духа, нигде не унизился до бесполезных жалоб, имея в виду одно – как бы поскорее поправить дела. Он выражал только сожаление о маршале Тальяре, сочувствие его горю и потере сына, павшего в гибельной битве; еще более король выказывал сожаление о своем несчастном союзнике, курфюрсте Баварском, он писал Марсэну: «Настоящее положение курфюрста Баварского озабочивает меня более, чем моя собственная участь; если бы он мог заключить договор с императором, обеспечивавший его семейство от плена и страну от опустошения, то это нисколько бы меня не огорчило; уверьте его, что мои чувства к нему от этого не изменятся и я никогда не заключу мира, не озаботившись возвращением ему всех его владений». Курфюрст Макс платил Людовику тою же монетою: когда Марльборо уговорил принца Евгения предложить ему возвращение всех его владений и ежегодно значительную сумму денег, если он обратит свое оружие против Франции, то курфюрст не согласился.

Кампания, заключавшаяся такою блестящею победою, дорого стоила Марльборо: здоровье его сильно пострадало от страшного напряжения. «Я уверен, – писал он друзьям, – что при нашем свидании вы найдете меня постаревшим десятью годами». Весть о блиндгеймской победе была принята с восторгом в Англии и во дворце, и в толпах народных; посреди этого восторга слышались и отзывы враждебной партии. Перед победою люди, бывшие против континентальной войны, громко порицали движение Марльборо в Германию, кричали, что Марльборо превысил свою власть, бросил без защиты Голландию и подвергает английское войско опасности в отдаленном и опасном предприятии. Победа не заставила умолкнуть порицателей: «Мы победили – бесспорно, но победа эта кровавая и бесполезная: она истощит Англию, а Франции не причинит вреда; у французов много взято и побито народу, но для французского короля это все равно, что взять ведро воды из реки». Марльборо отвечал на это последнее сравнение: «Если эти господа позволят нам взять еще одно или два такие ведра воды, то река потечет покойно и не будет грозить соседям наводнением».

Особенно была враждебна Марльборо та часть партии тори, которая носила название якобитов, т. е. приверженцев претендента, Якова III Стюарта. Понятно, что эти якобиты должны были смотреть неблагоприятно на победу, унижавшую Францию, ибо только с помощию Франции они могли надеяться на возвращение своего короля, Якова III. Досадуя на славу блиндгеймского победителя, тори старались противопоставить ему адмирала Рука, которого подвиги в Испании были более чем сомнительны; одно можно было выставить в его пользу – это содействие ко взятию Гибралтара. Взятие было облегчено тем, что испанский гарнизон состоял менее чем из 100 человек. Англичане взяли Гибралтар не у Филиппа V в пользу Карла III: они взяли его для себя и удержали навсегда за собою этот ключ к Средиземному морю.

Отношения к английским партиям могли только заставлять Марльборо усерднее трудиться в пользу продолжения, и успешного продолжения войны. Самым слабым местом союза была Италия, где Виктор Амедей не мог сопротивляться лучшему французскому генералу, герцогу Вандому, где Турин готов был сдаться. Отделить в Италию часть войска, бывшего под начальством Марльборо и принца Евгения, было нельзя без вреда военным действиям в Германии; нового войска от императора нельзя было требовать, потому что австрийские войска были заняты против венгерских мятежников. Марльборо смотрел всюду, где бы достать войска, и остановился на Бранденбурге, которого курфюрст Фридрих принял титул короля прусского. Марльборо сам отправился в Берлин: здесь были очень польщены учтивостями знаменитого блиндгеймского победителя и дали ему 8000 войска за английские деньги.

Камизары

В Венгрии дела шли удачно для императора: мятежники, грозившие сначала Вене, потерпели сильное поражение, но Ракоци все еще держался. Марльборо очень хотелось прекратить эту вредную для союза войну, и он настаивал, чтоб император дал своим венгерским подданным полную религиозную свободу; но император под влиянием иезуитов никак не хотел на это согласиться; иезуиты видели, что они были вправе бояться союза с еретиками. Но и Людовик XIV, раздувавший венгерское восстание, видел подобное же явление в собственных владениях, где в Севенских горах восстало протестантское народонаселение. Вследствие гонений религиозный энтузиазм достиг здесь высшей степени: явились пророки, дети пророчествовали; правительство усилило гонения, но гонимые воспользовались войною, выходом гарнизонов из городов Лангедока и восстали, начали партизанскую войну; вождями отрядов были пророки (voyants); важнейшее место получал тот, кто отличался большею степенью вдохновения; одним из главных вождей был семнадцатилетний мальчик Кавалье, самым главным вождем был молодой человек 27 лет Ролан, соединявший с диким мужеством что-то романическое, поражавшее воображение. У Ролана скоро набралось 3000 человек войска, которые сами себя называли детьми Божиими, а католики называли их камизарами (рубашечниками) по белым рубашкам, которые они надевали ночью, чтобы узнавать друг друга. (Так обыкновенно объясняют, но известно, что сектанты, отличающиеся подобным настроением духа, любят употреблять белые рубашки в своих собраниях.) Пещеры в горах служили им крепостями и арсеналами; они разрушили все церкви и священнические дома в Севенских горах, перебили или прогнали священников, овладели замками и городами, истребили высланные против них отряды войска, собрали подати и десятины.

Лангедокские чины собрались и положили созвать милицию. Когда в Париже узнали об этих событиях, то Шамильяр и Ментенон сговорились сначала скрыть их от короля; но долго скрывать было нельзя, когда восстание распространилось, когда генерал-губернатор Лангедока, граф Брольи, был разбит камизарами. Король послал против мятежников маршала Монревеля с 10 000 войска; Монревель разбил Ролана и хотел сначала потушить мятеж кроткими средствами; но когда камизары перестреляли тех из своих, которые приняли амнистию, то Монревель начал свирепствовать. Католические крестьяне также вооружились против камизаров под начальством какого-то пустынника. Эта святая милиция, как выражался папа, начала так разбойничать против своих и чужих, что Монревель должен был усмирять ее; камизары не стихали; между ними творились чудеса: один пророк для поддержания веры своих взошел на пылающий костер и сошел с него невредим. Но 1704 год был несчастен для камизаров: Кавалье принужден был войти в соглашение с правительством и оставил Францию; Ролан был разбит и убит; после Блиндгеймской битвы обширный заговор камизаров не удался; оставшиеся вожди их были сожжены, перевешаны, и восстание затихло, тем более, что правительство, занятое страшною войною внешнею, смотрело сквозь пальцы на протестантские религиозные сборища.

Война за Испанское наследство в 1705–1709

Война с камизарами прекратилась очень кстати в 1704 году, потому что к следующему году Людовику XIV нужно было подумать о войне оборонительной! Первые дни 1705 года в Лондоне происходило торжество по случаю приезда Марльборо с трофеями и знатными пленниками. Палата общин представила королеве адрес с просьбою увековечить славу великих заслуг, оказанных герцогом Марльборо. Герцог получил королевское имение Вудсток, где построили замок и назвали его Бленгейм. Император дал Марльборо титул князя и также имение в Швабии. Один только Оксфордский университет, принадлежавший к партии тори, оскорбил Марльборо, поставивши его в своих торжественных речах и стихах совершенно наравне с адмиралом Руком.

Марльборо еще в 1704 году уговорился с принцем Евгением насчет кампании 1705 года, уговорился напасть на Францию со стороны Мозеля, где она была менее укреплена; раннею весною обе армии должны были начать действия осадою Саарлуи, причем должны были войти в сношение с герцогом Лотарингским, только поневоле бывшим за Францию. Людовик XIV также не терял времени, готовился и весною 1705 года мог писать: «У неприятеля нет столько пехоты, сколько у меня во Фландрской, Мозельской и Рейнской армиях, хотя в коннице он почти равен со мною». Но главное преимущество Людовика XIV состояло в том, что он мог распоряжаться своими относительно многочисленными войсками как хотел, тогда как Марльборо весною 1705 года тратил время в Гааге, уговаривая нидерландское правительство согласиться на его план. Когда он наконец вынудил это согласие и явился с войском на Мозеле, то нашел перед собою большое, достаточно снабженное всем нужным французское войско под предводительством хорошего генерала-маршала Виллара, тогда как у него самого не было знаменитого товарища Блиндгеймской битвы: император перевел принца Евгения в Италию для поправления тамошних дел, и вместо Евгения Марльборо должен был иметь дело с маркграфом Людовиком Баденским, который не двигался с места, отговариваясь то болезнию, то недостаточным снабжением своих войск.

Весть о смерти императора Леопольда (5 мая н. с.) подала английскому полководцу надежду, что при энергическом преемнике его, Иосифе I, дела пойдут живее. Как мы видели, Иосиф обещал быть энергическим государем, когда был наследником, когда был главою воинственной партии, главою оппозиции отцовскому министерству, отцовской системе. И действительно, сначала в Вене было что-то похожее на энергическое действие; но скоро потом все пошло по-старому, вследствие чего ни Марльборо на Мозеле, ни Евгений в Италии не могли ничего сделать в продолжение всего 1705 года; только в Испании союзники были счастливее: Барселона сдалась эрцгерцогу Карлу; в Каталонии, Валенции, Аррагонии его признали королем. В 1706 году дела шли также успешно в Испании для союзников: Филипп V должен был оставить Мадрид. С другой стороны, дела пошли неудачно для французов на севере со стороны Нидерландов: здесь в мае месяце Марльборо поразил курфюрста Баварского и маршала Вильруа при Ромильи, недалеко от Лювэна, вследствие чего французы были вытеснены из Бельгии; наконец, они были вытеснены из Италии; и хотя в конце года дела в Испании приняли благоприятный оборот для Франции, благодаря народному восстанию в пользу Филиппа V из ненависти к еретикам, поддерживавшим Карла III, однако этот успех не мог вознаградить за потери в Италии и Бельгии, и Людовик XIV начал думать, как бы покончить несчастную войну на счет народа, который так усердно защищал престол его внука: он предложил раздел испанских владений, Испанию и Америку уступал Карлу III, Бельгию – Голландии, удерживая для Филиппа V только итальянские владения. Но союзники отвергли предложение.

Кампания 1707 года началась блистательною победою франко-испанских войск над союзными (английскими, голландскими и португальскими), одержанною при Алманце герцогом Бервиком (побочным сыном Якова II Стюарта). Со стороны Германии французы также предприняли успешное наступательное движение и проникли до Дуная; но зато австрийские войска овладели Неаполем, а с другой стороны проникли в Прованс, хотя скоро и должны были оставить его. Франция держалась после Гохштедта и Ромильи, держалась благодаря сильному правительству, но это правительство истощало последние средства страны. С 1700 года число чиновников почти удвоилось вследствие усиленного созидания новых должностей на продажу; перелили монету, подняли ее цену, но этим доставляли только выгоду иностранцам; выпуск неоплачиваемых ассигнаций подрывал кредит, а между тем расходы, простиравшиеся в 1701 году до 146 миллионов, в 1707-м достигли 258. Начали брать пошлины с крещения, браков, похорон: бедные начали сами крестить детей без священника, начали венчаться тайком, а между тем в замках знатного дворянина делали фальшивую монету и при дворе жилось по-прежнему роскошно.

Знаменитый Вобан издал в 1707 году книгу, в которой предложил план необходимых финансовых преобразований. Книга была найдена возмутительною, пятидесятилетняя служба человека, которого имя было известно каждому образованному человеку в Европе, была забыта, и книгу Вобана прибили к позорному столбу; через шесть недель после этой книжной экзекуции автор умер 74 лет от роду. Но главный контролер Шамильяр, не видя никакой возможности вести дело при громадных военных издержках, отказался от своей должности. В беде вызвали на его место племянника Кольбера Демаре, бывшего двадцать лет в немилости. Поручая Демаре новую должность, король сказал ему: «Я буду вам благодарен, если вы можете найти какое-нибудь средство, и не буду удивлен, если дела будут идти день ото дня все хуже и хуже». Демаре отчаянными средствами добыл денег на продолжение войны, он удвоил пошлины с провоза товаров сухим путем и по рекам, что нанесло решительный удар торговле.

Деньги, добытые таким образом, потрачены были на несчастную кампанию: на севере Марльборо опять соединился с Евгением, и между обоими полководцами по-прежнему господствовало полное согласие, тогда как между французскими полководцами, выставленными против них, – внуком короля, герцогом Бургундским, и герцогом Вандомом – господствовало полное несогласие. Следствием было то, что французы потерпели поражение на Шельде при Уденарде и потеряли главный город французской Фландрии, Лилль, укрепленный Вобаном, К этому присоединилось бедствие физическое: в начале 1709 года наступили страшные холода по всей Европе, не исключая и Южной; море замерзло у берегов Франции, почти все плодовые деревья погибли, самые крепкие древесные стволы и камни трескались; суды, театры, конторы запирались, остановились дела и удовольствия; бедняки целыми семьями замерзали в своих избах. Холода прекратились в марте месяце; но знали, что семена вымерзли, жатвы не будет и цены на хлеб поднялись. В деревнях мерли с голода спокойно; в городах бунтовали и на рынках вывешивали бранные выходки против правительства. Смертность удвоилась против обыкновенных лет, потеря скота не вознаградилась и в пятьдесят лет.

В марте 1709 года Людовик XIV возобновил мирное предложение: он соглашался, чтобы Филипп V получил только Неаполь и Сицилию. Но союзники требовали всей испанской монархии для Карла III, не соглашались возвратить Лилль и относительно Германии требовали возвращения к Вестфальскому миру. Людовик XIV созвал свой совет, но советники на вопрос о средствах спасения отвечали слезами; Людовик согласился на требования союзников, просил одного Неаполя для внука, и с этими предложениями тайком отправился в Голландию сам министр иностранных дел Торси. Он кланялся Гейнзиусу, принцу Евгению, Марльборо, предлагал последнему четыре миллиона – и все понапрасну: союзники потребовали, чтоб внук Людовика XIV оставил Испанию в два месяца, а если не исполнит этого до истечения означенного срока, то французский король и союзники сообща примут меры для исполнения своего договора; французские торговые суда не должны показываться в испанских заморских владениях и т. п. Людовик отверг эти условия и разослал губернаторам циркуляр, в котором говорилось: «Я уверен, что мой народ сам воспротивится миру на условиях, равно противных справедливости и чести имени французского». Здесь Людовик в первый раз обратился к народу и встретил в этом разоренном и голодном народе самое живое сочувствие, дававшее возможность поддержать честь французского имени.

Особенно оскорбительны были своею бессмысленностию требования союзников, чтоб он, Людовик, приносивший такие жертвы для мира, должен был продолжать войну для изгнания своего внука из Испании, и война была необходима, потому что Филипп чувствовал себя крепким в Испании благодаря расположению народного большинства и, конечно, под диктовку энергической жены и энергической гувернантки писал деду: « Бог возложил на меня испанскую корону, и я буду сохранять ее, пока одна капля крови останется в моих жилах». Поэтому Людовик имел право говорить: «Лучше же мне вести войну с своими неприятелями, чем с своими детьми».

Но для спасения Франции нужно было продолжить ее разорение. В армии было достаточно людей, потому что крестьянин и горожанин, спасаясь от голода, шли в солдаты, но зато кроме людей ничего уже больше не было в армии – ни хлеба, ни оружия. Французский солдат продавал ружье, чтоб не умереть с голоду; а у союзников всего было в изобилии; таким образом, голодные должны были воевать против сытых, сытые наступали, голодные защищались, и защищались хорошо, потому что Марльборо и Евгений купили победу при Мальплакэ потерею более чем 20 000 народа. Но все же союзники победили, и Людовик решился опять просить мира, соглашался на все, лишь бы только не заставляли его еще воевать, и воевать со внуком. В ответ союзники потребовали, чтоб Людовик взялся один выгнать внука из Испании.

Борьба английских тори за мир

Война продолжалась. В 1710 году Марльборо и Евгений опять сделали несколько приобретений во французской Фландрии. Людовик XIV потребовал десятую часть дохода со всех принадлежащих к податным и неподатным сословиям; но вследствие истощения страны и недобросовестности в платеже казна получила не более 24 миллионов. Средства к кампании 1711 года были приготовлены; но год начался мирными переговорами, и предложение о мире шло на этот раз не из Франции. В январе аббат Готье, тайный корреспондент французского министерства иностранных дел в Лондоне, явился в Версаль к Торси с словами: «Хотите мира? Я привез вам средство заключить его независимо от голландцев». «Спрашивать французского министра, хочет ли он мира, это все равно, что спрашивать у больного долгою и опасною болезнью, хочет ли он вылечиться», – отвечал Торси. Готье имел поручение от английского министерства предложить французскому правительству, чтоб оно начало переговоры. Англия заставит Голландию окончить их.

Мы видели, что национальная политика Англии состояла в невмешательстве в дела континента, если только не затрагивались торговые интересы Англии. Эти торговые интересы были затронуты перед начатием войны за Испанское наследство, когда соединение Испании с Франциею грозило отнять у Англии возможность торговать в обширных и богатых владениях испанских. Тут мирная партия, т. е. партия, державшаяся национальной политики, должна была умолкнуть, и войну начали. Но эта партия, смолкнувшая на время, поднялась при первом удобном случае и была уверена, что встретит сильное сочувствие в народе, как скоро опасения его относительно своих интересов рассеются, ибо народу были противны трата денег на войну, ведущуюся за чужие интересы, увеличение войска и усиление его значения, усиление значения победоносного полководца, который возбуждал неприятное воспоминание о Кромвелях и Монках. Война затянулась надолго, потратили на нее множество денег, цель была достигнута: страшная до сих пор Франция доведена до последней крайности, доведена до такого изнеможения, после которого долго не будет в состоянии оправиться и снова начать грозить английским торговым интересам; средств у старого честолюбивого короля, не дававшего покоя Европе, нет более, и дни его изочтены; родственная связь испанских королей с французскими не опасна по смерти Людовика XIV, и не стоит тратить столько денег и людей для того, чтоб навязать испанцам Карла III вместо Филиппа V, лишь бы Гибралтар и торговые выгоды в Америке остались за Англиею; еще страннее вести войну за выгоды Голландии, этой опасной соперницы в торговом и промышленном отношениях, тратить английскую кровь и английские деньги для того, чтоб обеспечить голландскую границу со стороны Франции. Таким образом, успехи союзных войск и явное истощение Франции усилили в Англии партию мира, партию тори. Эта партия усиливалась, потому что ее стремления и взгляды совпадали с национальными стремлениями и взглядами; некоторые люди, понявшие, в чем дело, могли выдвинуться, проводя национальные стремления и взгляды, и могли заключить мир.

Эти люди, соединившие свои имена с окончанием войны за Испанское наследство, были Гарлей и Сент-Джон. Роберт Гарлей в 1701 году является оратором или президентом палаты общин, а в 1704 году, благодаря дружбе с Марльборо, становится министром иностранных дел. Новый министр принадлежал к умеренным тори и отличался искусством лавировать между партиями и влиятельными лицами. Марльборо и его друг, министр финансов (лорд-казначей) Годольфин, сами не привязанные крепкими убеждениями ни к какой партии, думали, что Гарлей будет их покорным слугою; но Гарлей, не привязанный ни к кому и ни к чему нравственно, преследовал свои цели, и требовательность Марльборо и Годольфина, в которой Гарлей видел посягновение на свою независимость, только раздражала его и заставляла сильнее желать избавления от деспотизма друзей-покровителей. Королева начала заметно охладевать к герцогине Марльборо, и у ней оказалась другая фаворитка, Абигайль Гилль, или, по мужу, Мешем, родственница герцогини Марльборо, которая и пристроила ее ко двору. Гарлей сблизился с Мешем, что, разумеется, сильно раздражало Марльборо и Годольфина, заставило их высказывать свою ревнивость и требовательность, заставило их подозревать Гарлея во влиянии на такие неприятные для них решения королевы, в которых он и не участвовал. Гарлей клялся, что он останется верен своему постоянному принципу – соединения умеренных тори с умеренными вигами так, чтобы ни одна партия не преобладала решительно; королева держалась того же самого принципа и потому любила Гарлея, любила его и за то, что он являлся ревностным приверженцем Англиканской Церкви. И Марльборо с Годольфином были вовсе не против принципа, выставляемого Гарлеем, если бы Гарлей был во всем их покорным орудием. Но, подозревая его в измене, они соединились с вигами для его низвержения; Гарлей должен был оставить министерство и, естественно, переходил на сторону тори.

Вместе с Гарлеем должен был выйти в отставку Генри Сент-Джон, управлявший военным министерством. Подобно Гарлею, Сент-Джон считал партию только средством играть важную роль в управлении страны. Аристократ по происхождению, он отличался красотою, блестящими способностями и самою разгульною жизнью; у него была необыкновенная память, изумительная быстрота соображения и столь же изумительная легкость в устном и письменном изложении мысли; эти способности делали для него возможным при занятии важной должности, при серьезных работах отдавать много времени женщинам, игре, вину и беседам со всеми литературными знаменитостями времени. В самом начале века двадцати с чем-нибудь лет Сент-Джон явился членом палаты общин, и так как большинство талантов было на стороне вигов, то он стал на стороне тори и сейчас же обратил на себя внимание как первоклассный оратор. Чтоб выставить свой талант во всем блеске, он затрагивал нарочно самые трудные вопросы, которых избегали другие ораторы. Сент-Джон гремел против континентальной войны, против бесполезных издержек на нее. Но Марльборо понял, что эти громы исходят не из горячих убеждений, и предложил громовержцу управление военным департаментом. Сент-Джон, получивши такое важное и трудное, особенно тогда, место, не изменил своего образа жизни, но удивил всех умеренностию своих речей; он явился самым ревностным приверженцем Годольфина и страстным поклонником Марльборо. Но потом вместе с Гарлеем он перешел на сторону леди Мешем и тогда должен был оставить свое место, которое перешло к знаменитому впоследствии Роберту Вальполю.

Торжество вигов не могло быть продолжительно. Королева против воли рассталась с Гарлеем, была оскорблена уступкою, которую должна была сделать вигам, Годольфину и Марльборо; к этим личным отношениям присоединялся еще интерес высший: раздавались вопли, и преимущественно из Оксфордского университета, об опасности, которою грозили виги Англиканской Церкви, а к этим воплям Анна по своим убеждениям была очень чутка. Самыми сильными выходками против принципов революции, которых держались виги, отличался проповедник Сечьверель, отрицавший законность сопротивления какой бы то ни было тирании. Он вооружился против диссидентов, против терпимости относительно кальвинизма, терпимости, которая грозит страшною опасностию Английской Церкви, не удерживался и от намеков на лица, особенно на Годольфина. Виги забили тревогу, и Сечьверель был предан суду по определению палаты общин; тори сочли своею обязанностию заступиться за проповедника; палата лордов незначительным большинством признала его виновным; но когда дело дошло до определения наказания, то положено было только запретить ему проповедовать три года и публично сжечь две последние его проповеди. Такое легкое наказание было поражением для вигов, затеявших дело, и торжеством для тори, и это торжество увеличивалось сочувствием, которое высказывалось к Сечьверелю: женщины толпами стекались в церкви, где он служил (ибо ему запрещено было только проповедовать), его приглашали крестить детей, в честь его делали иллюминации, жгли фейерверки; когда он поехал в Валлис, то по дороге в городах делали ему торжественные встречи (1710).

Королева, руководимая леди Мешем, которая в свою очередь была руководима Гарлеем, показывала ясно, что не хочет более иметь между своими министрами вигов; так, она уволила сначала самого рьяного вига, Сандерленда, управлявшего иностранными делами, женатого на дочери Марльборо; тори были в восторге и говорили Анне: «Ваше величество теперь настоящая королева». Виги снесли терпеливо это поражение, что, разумеется, придало духу их противникам, и королева сделала решительный шаг – уволила Годольфина; Гарлей был опять введен в кабинет и сделан лордом-казначеем, Сент-Джон получил заведование иностранными делами. Парламент был распущен, и при новых выборах в него тори взяли перевес.

Новый парламент, открывшийся в ноябре 1710 года, отвергнул предложение поднести благодарственный адрес Марльборо за последнюю кампанию; из министров Сент-Джон был не прочь от союза с «великим человеком», как величали Марльборо, под условием, чтоб герцог отстал от вигов и сдержал ярость своей супруги; но Гарлей не хотел этого союза. В декабре Марльборо приехал в Лондон, был встречен горячими приветствиями от народа, был принят ласково, но холодно королевою. Анна сказала ему: «Желаю, чтобы вы продолжали служить мне, и ручаюсь за поведение всех моих министров относительно вас; я должна просить вас не позволять никаких благодарственных адресов вам в парламенте в нынешнем году, потому что мои министры будут этому противиться». Герцог отвечал: «Рад служить вашему величеству, если недавние происшествия не отнимут у меня возможности к этому». Анна была не против герцога, но против герцогини и требовала, чтобы последняя отказалась от всех своих придворных должностей, а герцогиня желала во что бы то ни стало сохранить их.

В начале 1711 года Марльборо подал королеве письмо от жены, написанное в самом смиренном тоне, но Анна, прочтя письмо, сказала: «Я не могу переменить своего решения». Бленгеймский победитель стал на коленях умолять королеву умилостивиться, но Анна была неумолима. Сам герцог и после этого остался на службе и отправился к войску на твердую землю, но министерство хлопотало о средстве не нуждаться более в службе Марльборо: это средство было заключение мира, и Готье отправился в Париж. Скоро новое обстоятельство должно было еще более охладить Англию к Великому союзу: в апреле 1711 года умер император Иосиф I, не оставив детей мужеского пола, так что все его владения переходили к брату его, Карлу, королю Испанскому, – нарушение политического равновесия Европы более сильное, чем занятие испанского престола принцем бурбонского дома. Гарлей, возведенный в герцоги Оксфордские, и Сент-Джон продолжали мирные переговоры с Людовиком XIV: они отправили для этого во Францию своего друга Приора, который должен был объявить, что Англия не будет настаивать на отнятии Испании у бурбонского дома, и в сентябре французский уполномоченный Менаже подписал в Лондоне прелиминарные статьи, после чего дело было сообщено голландскому правительству. Штаты были очень недовольны, но должны были согласиться вести и с своей стороны мирные переговоры, для которых был выбран город Утрехт., Еще недовольнее была Австрия; были недовольные и в Англии, вследствие чего началась, по обычаю, жестокая война памфлетами в прозе и стихах.

Вопрос о мире был соединен с другим вопросом – о протестантском наследстве; виги боялись, что мир поведет к сближению с Франциею, даст королеве и ее министрам возможность действовать против протестантского ганноверского наследника в пользу Якова III Стюарта. В декабре 1711 года собрался парламент, и начались жаркие споры. Виги провозгласили, что мир не может быть безопасен и почетен для Великобритании и Европы, если Испания с ее заатлантическими владениями останется за Бурбонскою династиею; то же самое утверждал Марльборо. Но против Марльборо нашлось страшное средство: он был обличен в огромных взятках, полученных с подрядчика в армию, и на этом основании королева уволила его от всех занимаемых им должностей, а чтоб упрочить за собою большинство в верхней палате, Анна воспользовалась правом английских королей и назначила 12 новых лордов. Так начался 1712 год.

Испанский король Карл III, владеющий теперь австрийскими землями и избранный императором под именем Карла VI, отправил в Лондон принца Евгения на помощь вигам, но он приехал слишком поздно и, проживши понапрасну два месяца в Лондоне, возвратился на твердую землю, чтобы приготовляться к будущей кампании, которую должен был совершить один, без Марльборо. Между тем в январе открылись конференции в Утрехте: они велись на языке побежденной Франции, хотя и было объявлено, что это не должно вести ни к каким последствиям, ибо уполномоченные императора должны говорить только по-латыни; но мертвому языку трудно было бороться с живым в таких животрепещущих вопросах. Во Франции возрождалась надежда, что страшные бедствия приближаются к концу: мир никак уже не мог быть заключен на таких позорных условиях, какие предлагались прежде. Внутри Франции произошла перемена, также успокоивавшая насчет будущего: дофин, отличавшийся совершенно бесцветным характером, умер; наследником престола был провозглашен старший сын его Людовик, герцог Бургундский, воспитанник Фенелона, молодой человек строгой нравственности, религиозный, энергический и даровитый; жена его, Мария Аделаида Савойская, своею живостию и обворожительным обращением с каждым приводила в восторг французов. Но среди этих восторгов и надежд Мария Аделаида вдруг занемогла оспою и скончалась двадцати шести лет; чрез несколько дней последовал за нею и дофин, заразившийся от жены; тою же болезнью занемогли двое их маленьких сыновей, и старший умер. Эти страшные удары, постигшие королевский французский дом, замедлили мирные переговоры, потому что явилась возможность Филиппу V испанскому занять французский престол, и Англия начала требовать гарантии, чтоб этого никогда не было. Филипп V отрекся навсегда от французской короны. Англия требовала, чтоб отречение Филиппа было скреплено государственными чинами Франции; но Людовик XIV не мог слышать о государственных чинах и отвечал: «Значение, какое иностранцы приписывают чинам, неизвестно во Франции». Он обещал только принять отречение Филиппа, велел его обнародовать и внести в протоколы парламентов.

Утрехтский и Раштадтский мирные договоры

Между тем в мае открылись военные действия, и французы взяли верх, потому что английские войска отделились от немецких и голландских. Сент-Джон, теперь уже носивший титул виконта Болингброка, приехал во Францию для ускорения мирных переговоров. Но не ранее апреля 1713 года был заключен мир между Франциею, с одной стороны, Англиею, Голландиею, Португалиею, Савойею и Пруссиею (отдельно от Германии) – с другой: Франция уступила Англии в Америке земли Гудзонова залива, остров Ньюфаундленд, полуостров Акадию и право торговать неграми в испанских колониях (assiento); в Европе она потерпела значительные потери во Фландрии и должна была срыть укрепления Дюнкирхена. Виктору Амедею Франция возвратила Савойю и Ниццу. Австрия продолжала войну и в 1713 году, но успешные действия маршала Виллара, последнего из искусных генералов Людовика XIV (ибо Вандом умер незадолго перед тем), показали ей невозможность одной вести войну даже и с истощенною Франциею. Император уполномочил принца Евгения начать переговоры с Вилларом в Раштадте. Карл VI отказался от испанского престола в пользу Филиппа V; но Испания все же была поделена: Австрия получила испанские Нидерланды, что считали необходимым для обеспечения Голландии со стороны Франции, получила также испанские владения в Италии, кроме острова Сицилии, который получил Виктор Амедей Савойский, принявший вследствие этого титул короля сицилийского; курфюрсты Баварский и Кельнский получили обратно свои владения.

Границы главных европейских государств по Утрехтскому и Раштадтскому мирным договорам

Итоги войны за Испанское наследство

Так кончилась знаменитая война за Испанское наследство, т. е. война Великого европейского союза против Франции, стремившейся к преобладанию. Могущество Людовика XIV было сломлено, как было сломлено прежде могущество Карла V и Фердинанда II. Но сокрушение могущества обоих названных Габсбургов имело следствием усиление Франции, тогда как после войны за Испанское наследство мы не видим в Западной Европе ни одного государства, которое было бы сильнее всех других и могло бы представлять опасность для ее свободы. Франция была унижена и страшно истощена, Бурбонская династия осталась в Испании, и не было недостатка в людях, которые, расхваливая Людовика XIV как великого короля, указывали, что, как бы то ни было, он умел достигнуть своей цели, посадить и удержать внука на испанском престоле. Но мы видим, что, во-первых, Людовик нисколько не был виноват в этом успехе и, во-вторых, Франция ничего от этого не выигрывала. Австрия, по-видимому, получила богатую добычу, но эта добыча, увеличившая национальную пестроту монархии Габсбургов, разумеется, нисколько не прибавила ей силы, а блеск побед иностранного полководца, Евгения Савойского, дал только мгновенную славу, ибо по смерти Евгения австрийские войска обратились к старой привычке «битыми быть», по выражению Суворова.

Еще более благодаря Марльборо выдвинулась Англия; но могущество этой державы было одностороннее; по своему островному положению она не могла и не хотела принимать деятельного участия в делах континента, не могла в отношении к нему играть роль Франции. При заключении Утрехтского мира был подан первый пример раздела государства во имя политического равновесия Европы: проект Вильгельма III был приведен в исполнение – Испания поделена. Что же касается до неожиданного окончания войны, то мы уже видели, что его нельзя приписывать ни разрыву королевы Анны с Марльборо, ни интригам Оксфорда и Болингброка. Война кончилась, потому что не было более причин вести ее: Франция не представляла более опасности, авести войну для того, чтоб Испанию силою привести не только под власть одной династии, но и одного государя с Австриею, не имело смысла.

Причиной войны стал династический спор французских Бурбонов и австрийских Габсбургов за право наследования испанского престола после смерти в ноябре 1700 Карла II (1665–1700), последнего представителя испанских Габсбургов . Карл II назначил преемником своего внучатого племянника Филиппа Анжуйского, внука французского короля Людовика XIV (1643–1715). Австрийская партия выдвинула своим претендентом эрцгерцога Карла Габсбурга, второго сына германского императора Леопольда I (1657–1705), который приходился внучатым племянником отцу Карла II, Филиппу IV (1621–1665). В апреле 1701 Филипп Анжуйский вступил в Мадрид и короновался как испанский король Филипп V (1701–1746); французы заняли все крепости в Испанских Нидерландах. Перспектива перехода Испании в руки французских Бурбонов вызвала серьезные опасения у главного морского соперника Франции – Англии, находившейся с 1689 в личной унии с другой крупной морской державой – Голландией. В сентябре 1701 Леопольд I заключил антифранцузский военный союз с английским королем и голландским стаутхаудером Вильгельмом III; к нему присоединились прусский король Фридрих I, курфюрст Георг-Людвиг Ганноверский, многие имперские города и мелкие князья Верхней Германии. На стороне Людовика XIV находились курфюрст Максимилиан-Иммануил Баварский, курфюрст Иосиф-Клемент Кельнский, герцоги Витторе Амедео II Савойский и Карло IV Мантуанский.

На первом этапе военные действия велись на трех театрах – 1) в Италии и на юго-востоке Франции; 2) в Германии, Нидерландах и на северо-востоке Франции; 3) в Испании.

Италия и юго-восточная Франция.

Война началась в Италии летом 1701. Австрийский полководец принц Евгений Савойский, проведя в июне 1701 свое войско горными тропами через Тридентские Альпы в принадлежавшее испанцам Миланское герцогство, 20 июля внезапным ударом разгромил французскую армию маршала Катина при Карпи на Веронской равнине и овладел областью между реками Минчо и Эч; Катина отступил к Милану; его сменил маршал Вильруа. Отразив 1 сентября 1701 атаку испанцев у Кьярри (к востоку от р.Ольо), австрийцы разбили французов 1 февраля 1702 под Кремоной; маршал Вильруа попал в плен. Новому французскому командующему герцогу Вандомскому удалось остановить австрийцев после кровопролитной битвы при Луццаре на р.По 15 августа 1702 и удержать Милан и Мантую. Однако на сторону императора Леопольда I перешел герцог Райнальдо Моденский. В октябре 1703 его примеру последовал герцог Савойский. В 1704 герцог Вандомский успешно воевал против австро-савойских отрядов в Пьемонте; в мае 1704 он взял Верчелли, а в сентябре – Иврею. В августе следующего 1705 он сразился с Евгением Савойским у Кассано на р.Адда, но не смог добиться победы. В первой половине 1706 герцог Вандомский взял несколько савойских крепостей, 19 апреля разбил австрийцев под Кальчинато и 26 мая осадил столицу Савойского герцогства Турин. Однако в июле он был отозван на северный театр военных действий; французскую армию возглавили герцог Орлеанский и маршал Марсен. Евгений Савойский, дождавшись подхода из Германии вспомогательной армии князя Леопольда Дессауского, 7 сентября 1706 наголову разгромил французов под Турином, захватив семь тысяч пленных, в том числе маршала Марсена. Савойя была освобождена от неприятеля, Миланское герцогство передано эрцгерцогу Карлу, провозгласившему себя в ноябре 1703 испанским королем Карлом III. В марте 1707 французы подписали Генеральную капитуляцию , обязавшись очистить Италию в обмен на право беспрепятственного возвращения на родину. В июле 1707 австрийцы овладели Неаполем; Неаполитанское королевство также оказалось в руках Карла III. В то же время попытка союзников летом 1707 вторгнуться во Францию с юго-востока окончилась провалом: в июне 1707 имперские и савойские войска вступили в Прованс и 17 июня 1707 при поддержке англо-голландского флота осадили Тулон, но героизм защитников города заставил их отступить.

Германия, Нидерланды и северо-восточная Франция.

В конце 1701 англо-голландская армия герцога Мальборо вторглась в Испанские Нидерланды и захватила города Венло, Рурмонд и Люттих; затем была завоевана Кельнская область. Летом 1702 имперские войска под командованием маркграфа Людвига Баденского начали наступление на французские владения на Рейне и взяли Ландау, но позже потерпели поражение от маршала Виллара при Фридлингене.

Весной 1703 Виллар двинулся в Верхнюю Германию. Хотя его попытка овладеть 19–26 апреля 1703 Штальхоффенскими линиями (укрепления под Раштаттом) не увенчалась успехом, в мае ему удалось соединиться с Максимилианом-Иммануилом Баварским. Франко-баварское войско вторглось в Тироль с севера и заняло Куфштейн, Раттенберг и Инсбрук, но вскоре из-за враждебности местного населения отступило в Баварию, удержав только Куфштейн. В августе герцог Вандомский неудачно попытался прорваться в Тироль из Италии. В то же время победа курфюрста над австрийским генералом Стирумом при Гохштедте на Дунае и захват им Аугсбурга сорвали наступление маркграфа Баденского на Баварию. Антиавстрийское восстание Ференца Ракоци II в Венгрии и волнения французских протестантов в Севеннах значительно осложнили положение и Леопольда I и Людовика XIV.

В январе 1704 баварский курфюрст захватил Пассау; весной 1704 к его войскам присоединился французский корпус маршала Марсена. Однако в июне на помощь имперцам подошла из Нидерландов армия Мальборо, и 2 июля 1704 они разбили французов и баварцев у горы Шелленберг под Донаувертом и овладели городом. Прибытие двадцатитысячного корпуса маршала Талара не помогло курфюрсту избежать тяжелого поражения от объединенных сил Мальборо и Евгения Савойского 13 августа 1704 при Гохштедте; французы и баварцы потеряли двадцать тысяч убитыми и ранеными и пятнадцать тысяч пленными (в плен попал и Талар). Победители заняли Аугсбург, Регенсбург и Пассау. Максимилиан-Иммануил оставил Баварию и вместе с французами ушел на левый берег Рейна, а затем в Нидерланды.

После смерти в 1705 Леопольда I новый император Иосиф I (1705–1711) вместе с герцогом Мальборо и Евгением Савойским разработал план вторжения во Францию, против которого, однако, выступил маркграф Баденский. Французы спешно укрепили оборонительные сооружения на границе; подавление протестантского мятежа в Севеннах обеспечило Людовику XIV надежный тыл. В этих условиях Мальборо не осмелился атаковать лагерь Виллара у Зирка на Мозеле и вернулся в Нидерланды. В мае 1706 Вильруа начал наступление в Брабант и перешел р. Диль, но 23 мая при Ромийи близ Лувена потерпел сокрушительное поражение от Мальборо, потеряв треть своей армии, и отступил за р.Лис (Лейе). Союзники захватили Антверпен, Мехельн (Мехелен), Брюссель, Гент и Брюгге; Испанские Нидерланды подчинились Карлу III.

В 1707 французы под командованием Виллара вытеснили имперские войска из Эльзаса, перешли Рейн и овладели Штальхоффенскими укрепленными линиями. Однако их дальнейшее продвижение вглубь немецких земель было остановлено. На севере австрийский генерал Шуленбург осадил 14 июля 1707 французскую крепость Бетюн и 18 августа принудил ее к капитуляции.

Испания.

12 октября 1702 в бухте Виго в Галисии англо-голландская эскадра под командованием Дж.Рука уничтожила испанский флот, перевозивший крупную партию серебра и золота из Мексики. В мае 1703 к антифранцузской коалиции примкнул португальский король Педру II. В марте 1704 в Португалии высадился англо-голландский экспедиционный корпус. 4 августа 1704 эскадра Дж.Рука овладела стратегически важным Гибралтаром, а 24 августа нанесла поражение французскому флоту под Малагой, не дав ему соединиться с испанским. 9 октября 1705 лорд Питерборо взял Барселону. Власть Карла III признали испанские провинции Арагон, Каталония и Валенсия.

Летом 1706 союзники предприняли наступление на Мадрид с запада, из Португалии и с северо-востока, из Арагона. В июне португальцы заняли столицу; Филипп V бежал. 29 июня английская эскадра Д.Бинга взяла Аликанте. Но вскоре французский маршал Бервик (незаконный сын Иакова II Английского), опираясь на широкую поддержку кастильцев, вернул Мадрид. После его победы над англо-португальской армией при Альмансе 25 апреля 1707 Карл III потерял всю Испанию, кроме Каталонии.

В этот период военные действия сосредоточились на северо-восточном и испанском фронтах.

В 1708 в целях дестабилизации внутриполитической ситуации в Великобритании французы попытались спровоцировать восстание в Шотландии в пользу Якова Эдуарда Стюарта, сына свергнутого в 1688 Якова II Английского, но потерпели полное фиаско. В Нидерландах герцог Вандомский возобновил активные действия и вернул Гент и Брюгге. Однако Евгений Савойский пришел на помощь Мальборо, и их объединенная армия нанесла 11 июля 1708 жестокое поражение французам при Ауденарде на р. Шельда. Герцог Вандомский был вынужден оставить Брабант и Фландрию. 12 августа 1708 Евгений Савойский осадил ключевую северофранцузскую крепость Лилль; после разгрома англичанами 28 сентября корпуса графа де Ла Мотта Лилль 25 октября капитулировал, и дорога на Францию была открыта. Это побудило Людовика XIV вступить в мирные переговоры, которые, однако, затянулись. Летом 1709 союзники предприняли новое наступление на севере: австрийцы под командованием графа Мерси вторглись в Эльзас, а армия Мальборо осадила пограничную нидерландскую крепость Турне. Хотя англичанам и удалось взять 13 августа Турне, выдержавший тридцатишестидневную осаду, австрийцы потерпели 26 августа поражение при Румерсхейме и ушли за Рейн. Виллар двинулся во Фландрию на помощь осажденному союзниками Монсу, но 11 сентября 1709 был разбит у деревни Мальплаке на Шельде объединенными силами Мальборо и Евгения Савойского; Монс сдался победителям. Неудачи на фронтах, резкое ухудшение финансового положения Франции и голод 1709 заставили Людовика XIV пойти на серьезные уступки своим противникам. В июле 1710 в Гертруденбурге было достигнуто соглашение, по которому Бурбоны отказывались от испанского престола и в качестве компенсации получали Сицилию.

Летом 1710 союзники активизировали свои действия в Испании. Австрийский генерал Г.Штархемберг, выиграв сражения при Альменаре (Арагон) 27 июля и при Сарагосе 20 августа, 28 сентября занял Мадрид. Но всеобщая ненависть испанцев к «еретикам» помогла герцогу Вандомскому собрать двадцатитысячную армию. 3 декабря ему удалось вернуть столицу. 9 декабря он окружил при Бриуэге английский корпус Стенхопа и принудил его к капитуляции. 10 декабря он атаковал при Вильявисьозе австрийцев, которые, хотя и нанесли ему поражение, отступили в Каталонию. Большая часть Испании была потеряна для Карла III.

Сопротивление испанцев привело к срыву соглашения в Гертруденбурге. Однако в 1711 произошел поворот во внешней политике Великобритании: в мае 1710 на парламентских выборах победили тори, противники продолжения войны; позиции военной партии при дворе были ослаблены после опалы герцогини Мальборо, супруги маршала и первой фрейлины королевы Анны (1702–1714). Смерть 17 апреля 1711 бездетного Иосифа I и избрание на германский престол эрцгерцога Карла под именем Карла VI создали реальную угрозу сосредоточения в одних руках всех владений Габсбургского дома в Европе и Америке и реставрации империи Карла V, что шло вразрез с национальными интересами Великобритании. В июле 1711 английское правительство вступило в тайные переговоры с Францией, а в сентябре известило о них союзников. Миссия Евгения Савойского в Лондон в январе 1712 с целью помешать достижению соглашения не увенчалась успехом. В том же месяце открылся мирный конгресс в Утрехте с участием Франции, Великобритании, Голландии, Савойи, Португалии, Пруссии и ряда других государств. Итогом его работы стало подписание с 11 апреля 1713 по 6 февраля 1715 серии договоров (Утрехтский мир): Филипп V был признан королем Испании и ее заморских владений при условии отказа его и его наследников от прав на французский престол; Испания уступала Савойскому герцогству Сицилию, а Великобритании – Гибралтар и о.Менорку, предоставив ей также право монопольной продажи африканских рабов в своих американских колониях; Франция отдавала англичанам ряд владений в Северной Америке (Новую Шотландию, острова Сент-Кристофер и Ньюфаундленд) и обязывалась срыть укрепления Дюнкерка; Пруссия приобретала Гелдерн и графство Нефшатель, Португалия – некоторые территории в долине Амазонки; Голландия получала равные с Англией права в торговле с Францией.

Император, оставшись с января 1712 без союзников, некоторое время продолжал войну с Людовиком XIV, но после поражения, нанесенного австрийцам Вилларом при Денене 24 июля 1712, и успехов французов на Рейне летом 1713 был вынужден в ноябре 1713 согласиться на переговоры с Францией, завершившиеся Раштадтским миром 6 мая 1714. Карл VI признал переход испанской короны к Бурбонам, получив за это значительную часть европейских владений Испании – Неаполитанское королевство, Миланское герцогство, Испанские Нидерланды и Сардинию; Франция вернула захваченные ею крепости на правом берегу Рейна, но сохранила все свои прежние территориальные приобретения в Эльзасе и Нидерландах; баварский и кельнский курфюрсты получили обратно свои владения.

Результатом войны стал раздел огромной Испанской державы, окончательно утратившей статус великой, и ослабление Франции, доминировавшей в Европе во второй половине XVII в. В то же время значительно возросло морское и колониальное могущество Великобритании; в Центральной и Южной Европе укрепились позиции австрийских Габсбургов; в Северной Германии усилилось влияние Пруссии.

Иван Кривушин

Развязанная Францией против англо-голландского союза в конце XVII века в рамках войны Аугсбургской лиги, не оправдала надежд французского короля и его министров. Несмотря на отдельные громкие успехи, в стратегическом плане она была провальной. Тем не менее, в начавшейся через несколько лет Войне за испанское наследство Франция вновь сделала ставку на корсаров.

Первый этап: тотальная крейсерская война (1702 –1705 гг.)

1 ноября 1700 года умер последний испанский Габсбург – Карл II, а уже 24 ноября внук Людовика XIV Филипп Анжуйский был провозглашён королём Испании. Это прямо нарушало Лондонское соглашение, подписанное Англией, Голландией и Францией в 1700 году, согласно которому испанский трон должен был наследовать австрийский эрцгерцог Карл. В феврале 1701 года французский Король-Солнце объявил Филиппа своим наследником и стал напрмямую управлять Испанией и её владениями, однако под дипломатическим нажимом с неохотой признал Филиппа королём в апреле 1701 года.

В свою очередь английский король Вильгельм III в сентябре 1701 года заключил с Республикой Соединённых Провинций Нидерландов (штатгальтером которой он также являлся) и Австрией Гаагское соглашение, по которому Филипп V всё ещё признавался королём Испании, однако Австрия получала желанные испанские владения в Италии. Также австрийцы брали под контроль Испанские Нидерланды, тем самым становясь на защиту региона от контроля Франции. Англия и Голландия получали в соответствии с договором назад свои коммерческие права в Испании и её владениях.

Основные боевые действия линейных флотов в ходе начавшейся войны развернулись у берегов Испании и в Средиземном море. Англичане и голландцы активно готовились к высадке войск на Пиренейском полуострове, Хоум Флит был озабочен охраной загружающихся на транспорта войск. Большая часть Ройал Неви ушла в воды Леванта. Этим не преминули воспользоваться корсары.

Французский флот у Гибралтара, 1704 год

Дюгэ-Труэн, выйдя из Бреста на 38-пушечном фрегате «Беллон» вместе с 24-пушечным «Райёз», отправился к берегам Шотландии. Недалеко от Глазго он захватил 4 голландских торговых судна, в том числе и 38-пушечный корабль Ост-Индской компании «Синт Якес».

4 июля 1702 года 6 галер, пришедшие в Дюнкерк из Рошфора под командованием капитана Ла Паллетье, атаковали и захватили голландский 56-пушечный линейный корабль «Зеланд» из эскадры вице-адмирала Г. Эвертсена. За это командир французов был произведён в начальники эскадры галер.

В это время Ройал Неви пытался подкараулить «серебряный флот», шедший из Гаваны. Это был большой груженый серебром конвой из испанской Америки, который сопровождал адмирал Шато-Рено с 18 кораблями. Однако робкие и нерешительные действия англичан способствовали тому, что конвой без потерь пришёл в Виго 27 сентября 1702 года. Хоум Флит послал на помощь эскадру вице-адмирала Клаудисли Шовелля, дабы попытаться захватить испанские транспорты с серебром, что ещё более ослабило соединения английского флота в водах Метрополии. В связи с уходом Шовелля в Канале осталось всего 35 английских кораблей под командованием вице-адмирала Фэйрборна и 11 голландских линкоров, однако большая часть из них занимались эскортированием конвоев. Для блокады Сен-Мало, Дюнкерка, Шербура и Бреста кораблей практически не осталось.

Атака англо-голландского флота в бухте Виго

Пользуясь ослаблением Хоум Флита, корсары вышли в море. Дюгэ-Труэн с эскадрой из 58-пушечного «Эклятэн», 56-пушечного «Фюрье» и 30-пушечного «Бьенвеню» (все корабли имели уменьшенное количество артиллерии, но увеличенную команду) вышел из Бреста и отправился Датским проливом к Шпицбергену, где полностью сжёг голландский китобойный флот из 32 судов. Эскадра шаутбенахта Ван дер Дуссена с 15 кораблями пыталась защитить китобоев, но Дюгэ-Труэн смог прорваться через заслон, повредив при этом новый, построенный в этом же году 64-пушечный «Зеланд» и 56-пушечный «Оверэйзель».

28 января 1703 года Сен-Поль вышел из Дюнкерка с тремя фрегатами. В районе Дувра он соединился с каперами – 40-пушечным «Рейна де Эспанья», 10-пушечным тендером «Нотр-Дам», 16-пушечным «Пальме Коронн» и 20-пушечным «Эсперанс». Затем он напал на английский войсковой конвой, идущий в Испанию, и захватил 52-пушечный «Салсбери» и 34-пушечный «Ладлоу» с солдатами на борту, а также торговый 36-пушечный «Московиа Мерчант» с грузом провианта.

В июне этого же года Сен-Поль вновь вышел в море с захваченными и переоборудованными в каперы «Салсбери» и «Ладлоу», имея ещё два 40-пушечных фрегата. В районе Текселя он захватил и, перегрузив себе все товары, сжёг 4 судна голландской Ост-Индской компании. В июле эскадра Сен-Поля взяла на абордаж фрегат «Заамслаг» (30 орудий). В сентябре, когда к нему присоединился капитан Ла Люзерн из Бреста с 50-пушечным «Эмфитрит», 44-пушечным «Жерсей» и 36-пушечным «Жьё», Сен-Поль разгромил богатый голландский караван, груженный пряностями, захватил три судна, а ещё 17 – сжёг, предварительно сняв груз.

15 июля 1704 года у островов Силли капитан Керр на 70-пушечном «Ривендже» столкнулся с Дюгэ-Труэном на 54-пушечном «Ясоне». После двухчасового боя на помощь французу подошли 54-пушечный «Аугуст», 28-пушечный «Валё», 16-пушечный корвет «Муш» и 2 корсара из Сен-Мало. Испуганный таким поворотом событий, Керр увёл свой линейный корабль в Плимут. Дюгэ-Труэн в своих мемуарах обвинил англичанина в трусости, однако суд под председательством Фэйрборна оправдал командира «Ривенджа». Как бы там ни было, но уход Керра оказался роковым – Дюгэ-Труэн всеми силами напал на караван из 12 судов под охраной корабля «Ковентри», идущий из Дувра, и захватил и торговые суда, и их эскорт.

Рейд испанской Картахены

20 июля Керр на «Ривендже» вместе с 54-пушечным «Фалмутом» вышел из Плимута с большим караваном торговых судов, идущим в Вирджинию. Через три дня при попытке напасть на конвой был взят на абордаж французский корвет «Муш», а фрегат «Валё» смог сбежать. Керр погнался за фрегатом, однако 27 июля у мыса Лизард встретился с эскадрой Дюгэ-Труэна из шести кораблей. Три дня противники стояли друг против друга, но ни французы, ни англичане не решились напасть. Несмотря на очередные обвинения Дюгэ-Труэна в трусости, Керр, по-видимому, поступил правильно – ему нужно было защитить конвой.

Хоум Флит, следуя привычной схеме, пытался блокировать порты корсаров, но неудачно: в апреле Ла Люзерн сумел вырваться из Дюнкерка с двумя линейными кораблями и флейтом.

20 июля Сен-Поль с эскадрой из трёх кораблей, трёх фрегатов и нескольких флейтов также прорвал блокаду из 12 линкоров союзников и вышел на охоту.

Несколькими днями позже в Атлантике столкнулись нос к носу два конвоя: английский, из Вирджинии, в составе ста торговых судов с сильным охранением – 64-пушечным «Дредноутом», 50-пушечным «Фолклендом», 50-пушечным «Оксфордом» и 32-пушченым фрегатом «Фоуэй», и французский из двадцати торговых судов под охраной 36-пушечных флейтов «Сэн» и «Луар». После упорного четырёхчасового боя французский эскорт был взят на абордаж, причём «Сэн» успешно отбивался от двух линкоров и одного вооружённого торгового судна. Лишь подошедший «Дредноут» подавил сопротивление флейта.

Ночью к английскому конвою попытался подойти Сен-Поль, однако был отогнан эскортом. В результате караван из Вирджинии удачно дошёл до Англии – 10 судов под прикрытием линейного корабля «Гастингс» были проведены в Плимут, а 90 – в Даунс. Сильный эскорт полностью снял угрозу с конвоя, и англичане запомнили этот урок.

Корсары в борделе – одном из мест, где тратились заработанные деньги

2 августа Дюгэ-Труэн опять вышел из Бреста с 54-пушечными «Ясоном» и «Аугустом». К нему присоединились корсары на фрегатах «Нимфе» и «Маркиз д’О». В районе Западных подходов он взял на абордаж три торговых судна, шедших в Англию с Барбадоса. Обеспокоенные этим, англичане прислали в Саундингс кэптена Ламли с 64-пушечными «Модерейт» и «Глостер». Он встретился с Керром, однако офицеры разругались «как извозчики» и разошлись в разные стороны. 4 августа Керр столкнулся с эскадрой Сен-Поля и еле отбился, потеряв 54-пушечный «Фалмут», который два фрегата французов засыпали картечью и взяли на абордаж. На головном корабле корсаров – 50-пушечном «Эмфитрит» –из всей команды в 350 человек было убито и ранено 48. Комизм ситуации заключался в том, что во время боя в пределах видимости находился Ламли с двумя 64-пушечниками, однако на помощь Керру он не пошёл.

6 августа Сен-Поль вернулся в Брест. Ламли напал на «Ясон» Дюге-Труэна, когда тот брал приз и ссадил со своего корабля уже 60 человек, однако атака была нерешительной, и корсар смог уйти. Причиной этому были вялые действия командира соединения - если кэптен Мидс быстро повёл свой «Глостер» на сближение, то сам Ламли на «Модерейт», напротив, сближаться не стал, и Дюгэ-Труэну удалось оторваться от англичан. После боя оба 64-пушечника пришли в Плимут, так же как и соединение Керра.

Английский флот обстреливает Гибралтар

Сен-Поль, пользуясь тем, что основные силы англичан ушли, захватил у берегов Ирландии четыре торговых судна с сукном и спокойно привёл призы в Брест. 26 октября корсар опять вышел в море с тремя кораблями («Солсбери», «Эмфитрит» и «Эроэн»), прорвав блокаду. Фэйрборн с четырьмя линкорами устремился в погоню за Сен-Полем, от которой капер спокойно ушёл, прошёл мимо Ирландии, далее проследовал Датским проливом и навёл шорох у берегов Восточной Англии, захватив два линейных корабля, два «охотника на рейдеров» и двенадцать торговых судов. Со всеми призами Сен-Поль благополучно вернулся в Дюнкерк.

Дюгэ-Труэн в сентябре-октябре караулил у берегов Ирландии богатый конвой с Ямайки, но разминулся с караваном. 12 ноября у островов Силли корсар на 54-пушечном «Ясоне» атаковал и заставил сдаться 70-пушечный корабль «Элизабэт» под командованием кэптена Кросса. Кросс поднял белый флаг, поскольку из 300 человек экипажа 100 были больными. Второй корабль Дюгэ-Труэна, 54-пушечный «Аугуст», атаковал 50-пушечный «Чатэм», однако тот смог отбиться. Кэптен Кросс был осуждён военным трибуналом за сдачу линкора, лишён всех званий и получил пожизненный срок.

19 мая 1705 года Сен-Поль на 52-пушечном «Солсбери» и Рокфёйль на 48-пушечном «Проте» столкнулись с голландской поисково-ударной группой в составе кораблей «Вулверхорст» (50 орудий) и «Раадхус ван Харлем» (44 орудия), однако бой не принёс победы ни одной из сторон. А 31 октября произошло последнее сражение Сен-Поля. Эскадра корсара - «Солсбери» (52 орудия), «Проте» (48 орудий), «Жерсей» (30 орудий), «Тритон» (50 орудий) и 20-пушечный «Эроэн» (им командовал Франсуа Бар – сын знаменитого Жана Бара), а также ещё 6 корсарских кораблей, имевших от 16 до 30 орудий, атаковала у Доггер-Банки конвой с лесом, идущий из Таллинна, с эскортом из 6 английских судов.

Флагман французов «Солсбери» смело пошёл на абордаж 34-пушечного «Пендениса» и через 30 минут на англичанине взвился флаг с лилиями, однако Сен-Поль был застрелен одним из королевских стрелков. Мателот Сен-Поля «Проте» атаковал и захватил «Блэкуолл», «Жерсей» взял «Сорлингс». Вскоре подошёл «Тритон» и с его помощью были захвачены остальные английские корабли, а корсары тем временем взяли 10 из 11 торговых судов. Потеря смелого и предприимчивого Сен-Поля была тяжёлым ударом для французов. По приходу в Дюнкерк он был с почестями похоронен, а командующим дюнкеркской эскадрой был назначен Форбэн .

Сражение французского и английского флотов у Гибралтара в марте 1705 года

Второй этап: сражение при Уэссане и новая английская тактика (1706 –1708 гг.)

В 1705 году маршал Вобан в своём труде «Mé moire concernant la caprerie» предложил королю идею неограниченной крейсерской войны. Он говорил, что атаки конвоев надо систематизировать и усилить. Именно торговые караваны должны стать целью флота. Для успешных атак конвоев с сильным охранением предлагалось посылать группы из 4–6 линейных кораблей и 6–8 фрегатов с сильным вооружением и многочисленной командой, постоянные же атаки отдельных приватиров должны были парализовать прибрежную торговлю Англии.

Результатом таких действий, по мысли Вобана, должен был стать выход Англии и Голландии из войны вследствие разорения государств, живущих на привозных товарах и морских перевозках. При этом впервые была озвучена идея, что необязательно захватывать торговые суда противника: их гибель также ослабляла Англию и Голландию и усиливала Францию. Конвойная война должна была вестись по всему миру, дабы распылить силы союзников, заставив их отправить большую часть кораблей подальше от вод Метрополии. По мысли Вобана, это, во-первых, предохраняло Францию от вторжения с моря, а во-вторых – развязывало руки частным корсарам. Маршал считал, что через три года после начала неограниченной крейсерской войны Англия и Голландия встанут на колени и будут вынуждены пойти на мировую.

Это предложение начало воплощаться в жизнь с 1706 года. Многие известные корсары усилили свои эскадры кораблями регулярного флота. По сути, весь флот Океана был поделен между Средиземным морем (где проходили основные операции регулярных флотов) и корсарами.

2 октября 1706 года Форбэн, вышедший из Дюнкерка с эскадрой из трёх линейных кораблей, пяти корсаров и четырёх фрегатов, у Доггер-Банки столкнулся с голландским конвоем из шестидесяти судов и шести кораблей охранения – 40-пушечного «Грэйпскерке», 44-пушечного «Эдама», «Раафа», «Гронингена» и «Кампена», а также 50-пушечного «Харденбрёк». Бой был очень жарким: Форбэн на флагманском «Марсе» изрешетил ядрами «Гронинген» так, что корабль в конце концов затонул. «Драйяд» вёл активный огонь по «Раафу», и после прямого попадания в крюйт-камеру голландец взорвался у всех на глазах. Спаслось только 12 человек. Остальные корабли и суда потеряли волю к сопротивлению и были взяты.

Кроме соединения Форбэна, в Северном море активно действовали вышедшие из Дюнкерка 56-пушечные «Дофин», «Фидель», «Контэн», «Гриффон», 48-пушечный «Меркюр», 40-пушечный «Проте», 16-пушечный «Дриад» и 30-пушечный «Тигр».

24 марта 1707 года 54-пушечный «Бурбон» атаковал у берегов Португалии голландский караван и его эскорт – 40-пушечный «Нептунус» и 28-пушечный «Конкордиа», однако охранение не только отразило нападение, но и захватило самого корсара, который позже вошёл в состав флота Соединённых провинций.

11 мая из Дюнкерка вырвался Форбэн с той же эскадрой, что и в прошлом году. На следующий день к нему присоединился отряд Зауса, а 13 мая соединение корсаров атаковало конвой из пятидесяти транспортов с эскортом под командованием Клементса из 70-пушечных «Хэмптон Корт» (флагман) и «Графтон», а также 76-пушечного «Ройал Оак». Французский «Блэкуолл» хотел взять на абордаж «Графтон», но промахнулся и прошёл за кормой корабля. «Марс» схватился с «Хэмптон Корт», на англичанина была уже высажена призовая партия, а Форбэн с марсов собственноручно застрелил Клементса, но абордажные крюки не выдержали, и корабли разошлись. Французы, оставшиеся на «Хэмптон Корте», были перебиты все до одного.

Однако на помощь «Марсу» пришли «Фидель» и «Блэкуолл», и через два часа флагман англичан был захвачен. «Дофин» и «Гриффон» тем временем взяли на абордаж «Графтон». «Ройал Оак», хотя и получил ядро ниже ватерлинии, смог сбежать. Ночью он приткнулся к мели, заделал течь, а 14-го вошёл в Даунс. Хотя два линейных корабля охранения были захвачены, Клементс выполнил главную задачу – прикрыл конвой, и торговые суда смогли уйти от корсаров. Потери французов составили более 200 человек ранеными и убитыми. Форбэн за этот бой был произведён в шефы д’эскадрэ.

Флот Англии и её союзников у Барселоны

В июне капитан Ричард Хэддок с 54-пушечными кораблями «Уорвик» и «Суолоу», а также с тремя фрегатами, занимался охраной большого угольного конвоя из 70 судов в Архангельск. Узнав о выходе Форбэна, эскорт получил сильное подкрепление в составе 10 линкоров, 1 фрегата и 3 бригов. Охранение сопровождало караван до самого Архангельска, смогло отбить несколько призов Форбэна, а 11 июля у острова Кильдин встретило дивизион Форбэна в составе 5 кораблей и 2 призов. Француз благоразумно скрылся и последовал в отдалении за конвоем, надеясь, что некоторые суда отстанут. 16 июля караван вошёл в устье Северной Двины, а Форбэну таки удалось захватить 12 отставших транспортов. Двигавшиеся же отдельно голландцы в составе 30 торговых судов и 3 фрегатов смогли избежать столкновения с корсаром и благополучно пришли в Архангельск.

Дюгэ-Труэн вышел из Бреста с 64-пушечными «Ли» и «Ашиль», 54-пушечным «Ясон», 38-пушечными «Глуар» и «Амазон», а также 22-пушечным «Астре», но за месяц рейдерства сумел взять всего 1 приз. Разочарованный, он пошёл к берегам Португалии, пытаясь поймать «бразильский флот», но и здесь ему сопутствовала неудача, и в середине августа корсар вернулся в Канал. Дюгэ-Труэн недоумевал – в чём же дело? Меж тем по настоянию Лика все суда, идущие в Англию и из Англии, были сведены в конвои. Тем самым торговым кораблям было обеспечено охранение, и моря сразу опустели – ведь караваны ходили реже, чем одиночные суда, и обнаружить их было тяжелее. Пока Дюгэ-Труэн рыскал по морям, из Метрополии были отправлены следующие конвои:

• В Португалию – 30 войсковых транспортов в охранении 2 линейных кораблей и 1 фрегата.
• На Ньюфаундленд – 20 судов с 2 фрегатами эскорта.
• В Новую Англию – 40 судов с охранением из 1 линкора и 2 вооружённых приватиров.
• В Вест-Индию – порядка 100 судов с эскортом из 1 линкора, 1 фрегата и 1 брандера.

Скульптура Жана Бара

В 1707 году произошла самая знаменитая конвойная битва – бой у мыса Лизард (французский вариант – сражение у Уэссана). Английский караван из ста войсковых транспортов с охранением из 50-пушечного «Руби» и 54-пушечного «Честера» должен был отплыть в Португалию в октябре. С ним решили отправить и 30 торговых судов из Вирджинии, идущих в Средиземное море с товарами.

Таким образом, количество судов достигло 130, а охранение увеличилось на два 80-пушечных корабля «Кумберленд» и «Девоншир» и один 76-пушечный «Ройал Оак». Командиром эскорта был назначен кэптен Эдвардс. 10 октября конвой был обнаружен эскадрами Дюгэ-Труэна в составе 4 линейных кораблей и 2 фрегатов, и Форбэна, насчитывавшей 5 линкоров и 1 фрегат. Дюгэ-Труэн сразу же повёл свой «Лис» на флагман конвоя – 80-пушечный «Кумберленд». Буквально протаранив его, он схватился с англичанином на абордаж. «Ашиль» был направлен на «Ройал Оак», «Мор» – на «Честер», а «Ясон» - на «Руби». Фрегаты корсар оставил в резерве, надеясь что 80-пушечный «Девоншир» возьмёт на себя Форбэн.

Форбэн, в свою очередь, задержался, приняв колонну английских торговых судов на вторую линию кораблей эскорта. «Ашиль» не смог справиться с «Честером», шальное ядро попало с крюйт-камеру француза, но по счастливой случайности взорвалась только часть пороховых зарядов, хотя и от этого взрыва погибло 120 человек. «Кумберленд» смог наконец освободиться от «Лис», хотя уже потерял 100 человек команды, однако вскоре подошли «Блэкуолл» и «Глуар», и на флагмане английского эскорта взвился белый флаг - британские моряки отказались сражаться дальше. «Марс» подошёл к «Руби» с другой стороны, и они вместе с «Мор» взяли англичанина на абордаж.

«Солсбери», «Гриффон» и «Проте» тем временем атаковали «Девоншир». Освободившись, к ним на подмогу подошли также «Лис» и «Марс», но английский корабль в течение часа не допускал абордажа. В конце концов на его корме вспыхнул пожар, и вскоре «Девоншир» горел от киля до клотика. Последовал взрыв крюйт-камеры, и горящие обломки разлетелись в радиусе 300 метров. Спасти удалось только трёх человек. «Ройал Оак» ещё в начале боя последовательно отступал, сначала он отошёл подальше от «Руби», позже – не оказал помощи «Девонширу» и, наконец, просто сбежал с поля боя. Оставшиеся корабли эскорта французы взяли на абордаж, а также захватили 10–12 торговых судов. Остальные успели рассеяться благодаря мужеству экипажа «Девоншира». Потери французов в людях были велики – к примеру «Лис» потерял от огня «Девоншира» более 300 человек убитыми и ранеными.

Сражение у Уэссана, 1707 год

Победа при Уэссане вызвала во Франции национальный подъём. Пленные англичане были с позором проведены по улицам Бреста, а толпа кричала: «Смотрите, вот они, владыки морей!». Дюгэ-Труэн был представлен в Версале королю, который пожаловал корсару ежегодный пенсион в 1000 ливров. Эту пенсию корсар тут же отдал своему первому помощнику, раненому в бою у Уэссана, чем привёл Людовика в восхищение. Особенно поразил короля тот факт, что Дюгэ-Труэн очень хлопотал о наградах и повышениях своим офицерам. Людовик тотчас же возвёл капера в дворянство вместе со всем его потомством.

Впрочем, если подводить итоги 1707 года, то он оказался явно неудачным для корсаров. Да, бой при Уэссане был выигран Дюгэ-Труэном и Форбэном, однако все основные конвои были прикрыты сильным эскортом, и потери торговых судов были минимальны. Во многом это заслуга вице-адмирала Лика, грамотно распределившего силы Хоум Флита.

В 1708 году король Франции попытался помочь претенденту на английский престол Джеймсу Стюарту (сыну Якова II) и приказал Форбэну высадить в Шотландии 12 батальонов общей численностью в 6000 человек. У корсара было 5 линейных кораблей, 9 фрегатов и 23 транспорта с войсками. Капитан Заус прикрывал экспедицию с 4 кораблями. 13 марта соединение французов около Фёрт-оф-Форт нагнал адмирал Бинг с 40 линкорами. Форбэн шёл в следующей линии – «Блэкуолл», «Марс» (флагман), «Гриффон», «Аугуст» и «Солсбери». Флагман Бинга «Медуэй» открыл огонь с дальней дистанции, примеру головного корабля последовали «Антилоуп» и «Дувр».

Форбэн был вынужден отвернуть в море и решил идти обратно в Дюнкерк. Кэптен Уолкер с 66-пушечным «Свифтшур», 70-пушечным «Орфорд», 64-пушечным «Ноттингэм» и 54-пушечными «Суоллоу» и «Вэймут» попытался перехватить корсара на траверзе эстуария Хамбера, но Форбэну удалось избежать нежелательной встречи. Корсар вернулся в Дюнкерк и с 5 мая по 24 августа стоял на рейде с 5 линкорами. Английский флот плотно обложил корсарскую столицу, у Форбэна не хватало экипажей, особенно – офицеров. Блокаду Дюнкерка осуществляли 10 линейных кораблей, 3 фрегата и 2 флейта, флагманом эскадры был 60-пушечный «Ноттингэм» под командованием контр-адмирала Бейкера.

Форбэн, не сумевший выйти из Дюнкерка, впал в немилость и был сменён в конце 1708 года капитаном Турувром, который сумел 16 сентября выйти в море с кораблями «Марс», «Аугуст», «Блэкуолл», «Проте» и «Гриффон». Эскадра вышла с неполными экипажами. 17 октября соединение зашло в Брест, где был оставлен «Гриффон», у которого появились опасные течи в корпусе, а его команду растасовали по другим кораблям. 5 декабря, ничего не обнаружив, Турувр был принуждён повернуть обратно, 29 декабря от него отделился «Аугуст», а 2 января – «Проте», которые ушли в Брест. 9 января 1709 года Турувра перехватил Бинг с девятью линейными кораблями, но корсар сумел ускользнуть и вернуться в Дюнкерк.

Осада Остенде, 1708 год

Этим и закончилась для каперов кампания 1708 года. Если подробно разобрать действия на море за этот год – становится ясно, что надежды на корсаров не оправдались. Регулярный флот союзников плотно обложил базы французских приватиров, свёл торговые суда в конвои, исключил по возможности переходы одиночных судов, наладил сильное охранение для воинских и торговых караванов. Победа при Уэссане не должна вводить в заблуждение: Дюгэ-Труэну и Форбэну повезло. Они смогли обнаружить конвой, сильное волнение не дало возможности англичанам ввести в бой свои тяжёлые орудия, а позорное бегство «Ройал Оак» сильно уменьшило боевую ценность эскорта.

Закономерный итог (1709–1712 гг.)

В новый 1709 год корсары входили с мрачными чувствами – количество призов за последние два года сильно уменьшилось. Блокады портов усилились, система конвоев у союзников была отлажена, и караваны шли с сильным охранением. Однако каперы были полны решимости снова выйти в море и сразиться с врагом.

12 марта 1709 года Дюгэ-Труэн вышел из Бреста с 60-пушечным «Ашиль» и тремя фрегатами. У мыса Лизард он обнаружил конвой из пятидесяти торговых судов, эскортировавшихся пятью линейными кораблями с вооружением от 50 пушек и выше. Дважды корсар пытался взять на абордаж 66-пушечный «Эйшуренс», но был отбит. Фрегаты Дюгэ-Труэна смогли захватить лишь 5 торговых судов, 2 из которых были сразу же отбиты подошедшими 50-пушечными «Хэмпшир» и «Ассистенс».

К Бресту была послана английская эскадра вице-адмирала Дурслея из 10 линкоров и 2 фрегатов. Дурслей отвёл на юг «португальский конвой», вернулся к Бресту и 20 апреля столкнулся с Дюгэ-Труэном. Французский корсар только что на «Ашиль» и «Глуар» после упорного боя захватил 50-пушечный «Бристоль». Дурслей ринулся в погоню, «Бристоль», получив несколько попаданий под ватерлинию, пошёл ко дну, однако англичане сумели спасти большую часть экипажа корабля. «Ашиль» с трудом отбился от 70-пушечного «Кента», а вот 50-пушечному «Честеру» удалось захватить «Глуар».

В Канале сосредоточились большие силы английского флота. У Дюнкерка находилась эскадра Джона Лика в составе 13 кораблей и 3 фрегатов, соединение Норриса из 10 линкоров обеспечивало проход англо-голландских конвоев в проливе. Эскадра же контр-адмирала Бейкера у Ирландии в составе 7 линкоров и 2 фрегатов встречала и провожала американские и вест-индские конвои.

Англичане нанесли французам ряд чувствительных ударов. 70-пушечный «Бреда» и 66-пушечный «Уорспайт» захватили 60-пушечный «Мор». «Кент», «Йорк» и «Эйшуранс» разгромили французский конвой, идущий в Брест, и взяли его эскорт. «Саффолк» захватил 38-пушечный корсар «Гайар». Центр тяжести корсарской войны был перенесён в отдалённые воды – в 1711 году французские каперские отряды отправлялись в Вест-Индию и Левант, к берегами Кубы и в Индийский океан.

Корсарскую эскадру Дюгэ-Труэна было решено отослать к берегам Бразилии, что можно расценивать как поражение рейдеров. Тем самым руководство французского морского министерства признало, что воды вокруг английской метрополии надёжно защищены, а крейсерская война переносится с главного театра военных действий на периферию.

Контр-адмирал Харди продолжал блокаду Дюнкерка, однако большая часть из его 12 линкоров была отдана на эскорт конвоев, поэтому Заус сумел вырваться с 70-пушечным «Графтоном», 56-пушечным «Аугустом», 50-пушечным «Блэкуоллом», 48-пушечным «Проте» и двумя 26-пушечными фрегатами. Он направился к берегам Португалии, где 25 августа разгромил голландский конвой из Леванта с грузом пряностей. В Канале кэптен Дуфус на 46-пушечном корабле «Дувр» принудил к бою и уничтожил корсаров, сумевших вырваться из тисков Дюнкеркской блокады - 28-пушечные фрегаты «Фидель», «Мютин» и 36-пушечный «Юпитер».

Эскадра Дюгэ-Труэна в море

Побед у каперов становилось всё меньше. В 1712 году их вообще можно было пересчитать по пальцам. Эта ситуация сильно напоминает то, что пришлось пережить немецким подводникам 230 лет спустя. Списки погибших увеличивались, а число призов очень скоро приблизилось к нулю. Одним из последних у берегов Ирландии был уничтожен вырвавшийся из Сен-Мало 40-пушечный фрегат «Комт де Жиральден», взятый на абордаж 16-пушечным английским «Саламандре», уступавшим французу в численности экипажа в два с лишним раза.

Крейсерская война была проиграна. В море теперь безраздельно господствовали эскадры Ройал Неви и флота Соединённых Провинций.

Эффективные методы противодействия каперам

Почему же союзники выиграли крейсерскую войну?

За время «корсарских баталий» Войны за испанское наследство (1702–1712 г.г.) Англия и Голландия потеряли 6663 торговых судна и около 70 военных кораблей (не считая потерь в линейных сражениях).

Потери англичан и их союзников в торговом тоннаже по годам представлены в таблице:

(данные взяты из книги Bromley, J. S. «Corsairs and navies, 1660–1760», London, Hambledon Press, 1987)

Несмотря на рост числа захватов после 1706 года, совокупный тоннаж призов постоянно уменьшался. Так, в 1704 году среднее захваченное судно имело тоннаж 370 тонн, а в 1711 году – 120 тонн. Большее количество захватов в последние годы крейсерской войны происходило за счёт мелких судов.

Большую роль в провале рейдерств сыграли потери. За описываемый период эскадры союзников уничтожили и захватили не менее 430 рейдеров, задействованных в каперских действиях. Большинство опытных капитанов к 1711 году было либо на том свете, либо в плену у англичан и голландцев. Заменить их было некем.

Важным звеном защиты английской морской торговли стала система организованных конвоев. К тому времени она была уже не нова – она использовалась и испанцами, и португальцами, и голландцами, да и самими британцами ещё с XVI века. Тем не менее, именно с начала XVIII века появились новые приёмы защиты торговых караванов, а само движение конвоев было упорядочено.

В 1700 году Уильямом Маунтейном были опубликованы рекомендации к организации передвижения и охраны торговых судов. В книгу входило более 20 флажных сигналов, 16 передаваемых огнями и 8 пушечных. В зависимости от количества судов и кораблей эскорта конвои рекомендовалось вести тремя или более колоннами. Ордер охранения впереди и сзади торговых судов должен был держаться в линии фронта, а с боков – в кильватерной колонне. В 1708 году в Англии вышел «Крейсерский и конвойный Акт» под редакцией супруга королевы Анны – Георга Датского. В инструкции насчитывалось уже 23 дневных и 24 ночных сигнала.

Судя по мемуарам того времени, найти общий язык с капитанами торговых судов командирам эскорта было очень сложно, особенно если эти суда принадлежали британской Ост-Индской компании. Строптивые капитаны, иной раз оскорблённые строгими сигналами и письменными предписаниями, покидали конвой и следовали к месту прибытия самостоятельно, рискуя нарваться на корсаров. Поэтому довольно часто командир охранения должен был быть не только грамотным и умелым моряком, но и хорошим дипломатом, дабы найти общий язык с капитанами торговых судов. Начиная с 1708 года была создана должность коммодора конвоя – на эту должность приглашался наиболее уважаемый из числа капитанов торговых судов, который являлся главным помощником начальника эскорта.

Вторым действенным средством против корсаров стала блокада каперских портов. Сосредоточив в Канале большие силы и организовав поисково-ударные группы, англичане в итоге практически полностью закрыли каперам выход в море. Те же, кто прорывался, иногда месяцами безрезультатно бороздили моря - с повсеместным введением конвоев найти одиночное торговое судно противника было очень нелегко, а все более-менее значимые конвои были прикрыты сильными эскортами из военных кораблей. В результате каперы были просто выметены из вод Европы, а крейсерская война была перенесена на периферию. После 1708 года потери союзников постоянно снижались, и к 1712 году приблизились к нулю.

Сама природа крейсерской войны – это, как правило, борьба слабого против сильного. Каперы не смогли уничтожить морскую торговлю Англии и Голландии. Успехи первых лет не должны обманывать: да, пока союзники не навели порядок со своими торговыми караванами, пока английский флот большей частью сражался в Средиземном море – корсары добились значительных результатов. Но стоило англичанам и голландцам заняться серьёзной борьбой с рейдерами, как сразу же потери в торговых судах значительно уменьшились, а потом и вовсе приблизились к нулю.

Памятник Рене Дюгэ-Труэну в Сен-Мало

Самым результативным рейдером по итогам обеих войн оказался Дюгэ-Труэн, уничтоживший или захвативший 20 военных кораблей и 300 судов противника. На втором месте идёт Форбэн с 10 кораблями и 150 судами. Такого количества побед больше не одержал никто, в том числе и асы подводной войны ХХ века – фон Арно де ля Перьер и Кречмер.